РАФАЭЛЬ САБАТИНИ - Торквемада и испанская инквизиция

Однако Педро сначала обсудил письмо с Гильерме Санчесом, братом беглеца, и тремя друзьями. Все они воспротивились намерению Августина, решили не передавать письмо и написали ему, советуя отказаться от своего замысла и оставить беглеца в покое.

Августин внял этому посланию и в ответе сообщил брату, что подчиняется его совету. Едва Педро получил это послание, он передал письма инквизиторам, хотя остается неясным, чем был вызван этот поступок. Возможно, он побоялся навлечь на себя обвинение в перехвате послания, направленного инквизиторам. Но последовавшие события, как мы увидим, доказали неблагоразумность такого шага.

Ознакомившись с письмами, Святая палата решила, что Хуан Педро Санчес находится под арестом в Тулузе, и приказала доставить его в Сарагосу. Суд Тулузы ответил, что преступник на свободе и что место его пребывания неизвестно.

Инквизиторы взялись за дело с обычной для них неумолимой основательностью. В их распоряжении находилась прекраснейшая полицейская система, какую только видел свет. Огромная гражданская армия была завербована Святой палатой в качестве членов особого подразделения ордена Святого Доминика – так называемого третьего (или третичного) ордена. То было мирское братство, членство в котором давало определенные преимущества (в частности, освобождение от налогов (другим преимуществом был бенефиций (лат. - beneficium - «благодеяние», т.е. материальное вознаграждение духовному лицу – прим. пер.), запрещающий гражданскому суду возбуждать против членов этого братства какие бы то ни было дела) , и потому, естественно, количество членов приходилось ограничивать – столь значительным было число желающих завербоваться.

Изначально то был покаянный орден, но очень скоро он приобрел известность милиции Христа, а членов его считали приверженцами Святой палаты – фактически представителями ордена Святого Доминика. Они одевались в чёрное и носили белые кресты Святого Доминика на камзолах и плащах. Через некоторое время их объединили в рамках братства Святого Петра-мученика. Инквизиторы редко покидали стены монастырей без эскортов, состоявших из этих вооруженных мирских братьев.

В состав милиции Христа входили люди всех профессий, социальных слоев и сословий. Они сформировали тайную полицию инквизиции, служили ее глазами и ушами повсюду и во всех слоях общества.

С помощью этих агентов инквизиторам не составило особого труда собрать сведения относительно Хуана Педро Санчеса, и вскоре все пять сообщников были арестованы и держали ответ по серьезному обвинению – вмешательству в дела Святой палаты.

Их выставили на публичное обозрение во время аутодафе 6 мая 1487 года вследствие подозрения – кстати, легкого – в приверженности иудаизму и приговорили к стоянию на виду у народа в кандалах и в санбенито во время мессы, за чем последовало запрещение занимать высокие посты или приходы, работать по привилегированным профессиям.

Они легко отделались лишь потому, что против них было выдвинуто легкое подозрение в приверженности иудаизму. На этом примере мы убеждаемся в том, что не составляло труда оказаться под подозрением – достаточно быть братом человека, признанного виновным в вероотступничестве и возвращении к иудаизму.

Другой пример более ужасен. Он касается декрета Торквемады в отношении детей еретиков и являет в полной мере его потрясающую бесчеловечность.

Другим бежавшим в Тулузу из страха перед обвинением в соучастии в убийстве Арбуеса был Гаспар де Санта-Крус. Там он и умер – уже после того, как в Сарагосе его осудили за неявку в суд и приговорили к сожжению. Но до инквизиторов дошли сведения, что в бегстве ему помог сын. И невзирая на тяжкое наказание бесчестием, автоматически постигавшим сына всякого еретика, невзирая на уже обрушившееся на него лишение права наследования, они схватили сына и предъявили ему обвинение в противодействии Святой палате.

Облаченный в желтое санбенито, этот юноша, исполнивший в отношении отца священный долг, налагаемый природой и гуманностью, был призван к ответу на аутодафе за соучастие в организации побега отца.

Ему присудили следующее наказание: он должен отправиться в Тулузу, выкопать останки отца и публично сжечь их, после чего возвратиться в Сарагосу с отчетом о произведенной церемонии. Тогда юноше будет даровано прощение…

Де Санта-Крус подчинился этому варварскому приказу, ибо то был единственный шанс сохранить свободу и, возможно, жизнь. Его отказ истолковали бы как нежелание примириться с церковью, а сие являлось величайшим грехом и свидетельствовало о том, что грешника следует отнести к числу упорствующих еретиков. Если же он попытается совершить побег, его осудят за невыполнение постановления суда и отправят на костер, как только схватят.

После смерти Педро Арбуеса де Эпила стали почитать как святого и мученика – такое мнение о нем среди верующих старательно распространяли члены его ордена.

И, как обычно бывает в подобных случаях, в обстоятельствах самой его смерти обнаружились многочисленные свидетельства святости инквизитора. Трасмиера сообщает, что колокола сами собой зазвонили, когда де Эпила умер, что говорит, по его мнению, об особой важности колоколов, вопреки утверждениям Лютера и других об их бесполезности.

Как мы узнаем из того же источника, кровь инквизитора, растекшаяся по каменным плитам церкви, кипела и пенилась всю ночь, и в течение двадцати дней после убийства платок, приложенный к этим камням, пропитывался кровью. Все были свидетелями этих чудес, указывает Трасмиера. Но на этом чудеса не кончаются: Мосен Бланко, например, утверждает, что после смерти инквизитора к нему являлся призрак последнего, о чем упоминает Трасмиера в своей «Vida y Muerta del Venerable Inquisidor Pedro Arbues» («Жизнь и смерть почтенного инквизитора Педро Арбуеса» ).

Шпага, которой убили инквизитора, сохранилась в кафедральном соборе Сарагосы в качестве реликвии, освященной окропившей ее кровью.

Похоронили его в той же церкви, и на месте гибели Изабелла установила прекрасный монумент. Надпись на нем гласит: «Счастливая Сарагоса! Радуйся, что здесь погребен славнейший из мучеников».

Официально к числу мучеников его причислил папа Александр VII двести лет спустя, уступая просьбам инквизиторов, желавших поднять престиж своего ордена. Канонизация же произошла в девятнадцатом веке и произведена была папой Пием IX, что вызвало насмешливые отклики в Риме тех дней, который сбросил оковы церковной власти, царившей здесь почти пятнадцать столетий.

Отчаянное, но бесплодное сопротивление, оказанное инквизиции в Сарагосе, имело место и в других крупных городах Арагона; все как один, они противились установлению института трибунала Святой палаты в той новой форме, которую придал ей Торквемада.