Норман Мейлер - Вечера в древности

К концу 60-х годов собственная личность как главный персонаж его романа с Историей перестала удовлетворять Мейлера, он стал называть себя в третьем лице — Аквариус. А вскоре, как написал он сам, закончился вызывавший взрывы ярости «…роман с самим собой… величайший роман века». Он отказался от первого лица, а затем и от своего недолговечного alter ego — Аквариуса. К концу десятилетия, когда страна еще кипела в «революционных» событиях, писатель начал сомневаться в перспективах тотального бунта и, как всегда, раньше других ощутил себя «левым консерватором» и почувствовал необходимость возврата к личным усилиям. В начале 70-х один из известных «новых журналистов» Уилфрид Шид написал об этих переменах в его мироощущении: «Так идет вперед Мейлер, так идет вперед нация. Такую форму принимает его талант».

В 70-80-е годы Мейлер развивает и углубляет круг интересов, намеченный в юности: космос из его детского рассказа обернулся его увлечением машинами, способными поднимать человека в небо, а потом сделал его автором самого значительного «репортажа» о высадке человека на Луне. Он взялся писать его для журнала «Лайф», а в результате родилась книга «Из пламени — на Луну» (1970), в которой бывший авиаинженер, размышляя о современной науке и цивилизации, приходит к убеждению, что человек сможет стать счастливым лишь тогда, когда капитанами космических кораблей будут Шекспиры. Мейлер всегда не просто выбирал яркую, социально значимую личность, но поднимался до архетипических обобщений. Писал о молодом Джоне Кеннеди, а получился очерк «Супермен приходит в супермаркет». Его «биография» Мэрилин Монро (1973) — несравненная попытка проникнуть не только в загадку величайшей кинозвезды, но разобраться в феномене секс-символа эпохи. В юности он влюбился в Хемингуэя и много лет примерял на себя маски настоящего мачо, выпуская «дремлющего зверя» и стремясь вовлечь окружающих в эту суровую игру, которая дорого стоила ему. Его артистизм заставлял его жить в очаровавшем его образе, который часто тяготил окружающих, любящих его людей. Однажды на приеме, где известный писатель делал все, чтобы попасть в скандальную хронику, один из них сказал ему: «Норман, прекрати играть роли, а то я расскажу всем, какой ты прекрасный человек». Характерной чертой Мейлера всегда была его поразительная физическая выносливость и настойчивое стремление овладевать все новыми видами спорта. Особое место среди них всегда занимал бокс. По словам Мейлера, он уважает боксеров, поскольку, обладая силой, они умеют сдерживать ее. Как утверждал его многолетний друг, бывший чемпион в легком весе Хосе Торрес, он сделал из Мейлера профессионального боксера, который мог бы при желании стать чемпионом. Всем, чем он увлекался, Мейлер занимался серьезно, в том числе и спортом. Кроме привычных для его класса видов, он овладел, например, хождением по канату и дельтапланеризмом. Однако в творчестве он начал с демифологизации войны, образа воина, покусился на святая святых «мужской» культуры, а затем продолжил эту работу в своем «детективном» романе «Крутые парни не танцуют» (1984). Это особые, мейлеровские парни, и снятый им по собственному роману одноименный фильм совсем не похож на «Уголовную полицию Майами».

Даже когда он стремился с помощью средств, расширяющих физические и умственные возможности, преодолеть усталость от постоянной борьбы за признание, в самые тяжелые периоды душевных переживаний, он неизменно работал не меньше пяти часов в день. Десятки тысяч заказанных слов, которые нужно было написать в невероятно сжатые временные сроки — к следующему выпуску журнала, к дате, указанной в издательском договоре, превращались в сотни тысяч слов иногда совсем неожиданных произведений, которые ставили в затруднительное положение редакторов, настаивавших на их публикации, несмотря на риск потерять место, или издателей, рисковавших большими деньгами, решившись издать новую, неожиданную по форме и спорную по содержанию книгу, а совсем не тот Великий, приемлемый для всех роман, который десятилетиями ждали от него читатели и критика. Они рисковали, потому что их покоряли эти непривычные по форме и мысли сочинения.

Магия личности и таланта Мейлера обнаруживалась в его отношениях со всеми, кто, как и он сам, любил жизнь, людей и был способен воспринять новое, а сам он с годами научился гораздо спокойнее относиться к тем, «кого влечет посредственность». В нем всегда отмечали парадоксы, но, по сути, он явил пример удивительно сильной и гармоничной личности, обаяние которой снискало ему и популярность, и преданную любовь. Самым убедительным доказательством тому могут служить его отношения с женами. Так, известная журналистка леди Джин Кэмпбелл, дочь английского лорда и газетного магната, не одобрившего этот брак и потому лишившего ее нескольких миллионов наследства, стала третьей женой Мейлера, прожила с ним всего один год, родила ему дочь и, выйдя замуж за американского журнального магната Г. Люса, осталась близким другом Мейлера на всю жизнь. Кстати, каждая из других четырех жен прожила с ним не менее 7 лет, а последняя, которой посвящен роман «Вечера в древности» — уже более четверти века. Яркие личности и красивые женщины, они влюблялись в него так же серьезно, как и он. Вторая жена, чуть не погибшая от нанесенных им ран, труднее других выходила из-под воздействия его чар. Наверное, ей оказались бы близки строки Ахматовой: «Ты подаришь мне смертную дрожь, а не бледную дрожь сладострастья…» Из шести жен лишь одна после развода, по условиям которого она разорила его, не осталась ему другом. Мейлер всю жизнь поддерживал не только своих девятерых детей и, как принято в Америке, жен, но оказался единственным из своих однокашников по элитарному Гарварду, который, впервые в жизни получив большие деньги за свой первый роман, помогал своему университету.

Наркотики и спиртное стали видимой причиной всех личных перемен в жизни Мейлера, но на глубине ее была необычайная интенсивность жизни его духа. Он жил на пределе физических и духовных сил, однако, горя всеми реальными и воображаемыми страстями, благодаря своей удивительной внутренней дисциплине и трудоспособности, он не сжигал себя, а пересоздавал, внутренне менялся, добавляя все новые и новые грани к удивительно здоровой основе своей личности. И жены, и некоторые из многочисленных друзей — на время или навсегда — ощущали себя отвергнутыми, оскорбленными. Он переживал бурные романы с героями своих книг и очерков, множеством интересных ему реальных людей, обладавших притягательными для него качествами или жизненным опытом. Он написал, например, о космонавтах: «Мне всегда нравились люди, которые умеют делать то, чего не умею делать я». Он постоянно ощущал неприятие, противостояние, ему приходилось держать удары, и нередко он сам обижал даже тех, кого любил. Но неподдельность чувств, писательский талант и обаяние его личности, как правило, искупали причиненную им боль.