Инна Сударева - Ловите принца! (Щепки на воде)

— Изменник! Негодяй! И это — лорд королевской крови! — вскрикнул пораженный мастер Герман.

— Шуметь не надо, — одернул его Мелин. — Гош — скотина еще та, но возмущение и гнев нам сейчас не помогут. Нас ведь могут подслушивать.

— Ну, а ты? Что? Послал его подальше? — с надеждой в голосе спросил Ларик.

— Я согласился ему помогать, — покачав головой, выдохнул юноша.

Ларик и старый мастер меча посмотрели на наследника лагаронской короны с изумлением. Какое-то время они слов не находили для того, чтоб выразить свое потрясение.

— Мой лорд, если это из-за меня, — начал было Герман.

— Не только из-за тебя, — предупредил его речи Мелин, нахмурив брови и став очень-очень похожим из-за этого на отца-короля. — Думаете, почему Гош со мной так откровенничал? Потому что он взял меня за горло. Потому что он меня не боится, не воспринимает всерьез. Считает меня простачком, ни на что не спобобным мальчишкой. И не скрывает этого…

Вдруг он резко встал, подошел к окну, распахнул занавеси и выругался — снаружи окно было плотно закрыто деревянными ставнями.

— Мы-ше-лов-ка, — пробормотал Мелин, скрипя зубами. — Из твоего дома, Герман, они сделали мышеловку… для меня… А мне что делать? — обхватив голову руками, отчаянно, потеряно, снова сел — уже на скамеечку у окна.

— Но нас же завтра выпустят, — заметил Ларик, подходя к другу.

Кронпринц вздохнул:

— Отпустят из этого дома, но не из мышеловки. С сегодняшнего вечера я в одной лодке с Гошем. Вольно или нет — не имеет значения…

Сказав это, кронпринц смолк, потому что дверь нагло звякнула отодвинутым засовом, и к узникам вошел слуга с большим подносом. За его спиной ухмылялся, сунув руки за широкий пояс, один из людей Гоша.

— Ужин, ваша милость, — объявил слуга и, с опаскою косясь то на Ларика, то на Мелина, поставил поднос на круглый столик, что располагался в середине комнаты.

Ушел он так же быстро, как и явился. Молодые люди и мастер Герман (они достаточно проголодались) кинулись к принесенному. Сдернули салфетки: из глубоких глиняных тарелок их поприветствовали аппетитным сочетанием запахов холодные копченые колбасы, квашеная капуста, полкаравая хлеба и три яблока. А в низком, пузатом кувшине оказалась сыта — теплая вода с медом.

Трое узников придвинули к столику табуреты и начали трапезу. Есть пришлось руками: ни вилок, ни ножей им не выдали. Так всегда и везде полагалось обходиться с заключенными.

— Что ж, бывало и похуже, — вздохнул Ларик, отламывая себе чуть подгоревшую горбушку (в последнее время он привык к изысканному, разнообразному питанию и столовым приборам из серебра, и такое возвращение к простецкой трапезе не вызвало у него особых восторгов).

Мелин же, нисколько не сокрушаясь, задумчиво жевал колбасу, хлеб, пальцами брал янтарные пучки капусты, а те капали прозрачным, золотистым рассолом.

— Мой лорд, я вижу, вы в большом волнении, — сказал мастер Герман, покончив с ужином. — Вы разрешите дать вам пару советов?

— Конечно, — кивнул юноша, вытирая руки салфеткой, — разве не знаешь: от тебя все советы я принимаю с радостью.

— Приятно слышать, — улыбнулся старый наставник. — Тогда запомните мои слова: что бы вы ни решили делать, лорд Мелин Лагаронский, ваши дела не должны принести вреда вашей стране и вашему отцу-королю. Вы не простой, а державный человек. Именно этим и руководствуйтесь, принимая решение. Если вы подчинитесь лорду Гошу, станете играть по его правилам, Лагаро ввергнется в войну. И не только внешние враги станут терзать нашу землю — внутренние распри, не так давно задремавшие, разбухнут, как грибы после дождя, отравят землю, реки, воздух. Сосед пойдет убивать соседа, брат — брата. Разве так должно быть?.. Я это говорю, чтоб вы поняли: не стоит уравновешивать судьбу всего Лагаро с судьбой одного или нескольких людей…

— Ты убеждаешь меня пожертвовать тобой и теми другими, чьим жизням угрожает Гош, но только не плясать под его дудку? — сквозь зубы прорычал Мелин. — Неужели мир этого стоит?

— Двух-трех на заклание, чтобы тысячи жили. Это дешево, очень дешево. Поверьте мне: я воевал — я знаю, скольких может поглотить война, — ответил Герман. — Я сам не позволю себе жить, если буду знать, что цена моей жизни — мир и благополучие родины.

Мелин молчал, судорожно сжав кулаки. Не нравилась ему та картина, которую обрисовывал наставник: кровь и мрак были ее основными красками.

— Скажите мне, мальчик мой: лорд Гай угрожает той девушке? Нине? — вдруг спросил Герман и, не дождавшись ответа, продолжил. — Если вы ее любите, вам будет очень тяжело…

— Это и тебя касается! Я не хочу терять ни тебя, ни Нину, ни Ларика, ни кого бы то ни было! Я не хочу ничьей смерти! И меня бесит, что я попался, как кур во щи, и должен подчиняться дурным планам Гоша! — с таким рыком Мелин вдруг пнул стул, с которого подскочил при этой вспышке гнева.

Стул улетел далеко к стене, где врезался в комод и упал, лишившись одной из ножек.

В дверь их комнаты с другой стороны предупредительно забарабанил кто-то из охранников, довольно невежливо советуя не бушевать темной ночью.

— А то скрутим всех, чтоб спалось спокойно! — такими словами сопроводил совет.

— Я решил, — зашипел Мелин, взяв себя в руки. — Я начну свою игру. И перебью Гошу масть! Я ведь тоже кое-что кумекаю, кое-что могу. И я многое надумал. Пусть, пусть я буду послушной цацкой для Гая Гоша. Но — до поры до времени. Я ж не дурак — понимаю: как только во мне пропадет необходимость, он уберет меня с дороги и сам возьмет то, что на какое-то время хочет отдать мне — корону.

— Это опасно! Это очень опасно! — заговорил Герман, хватая юношу за плечо. — В подобных интригах в свое время сложили головы иногие из тех, кто были поискусней вас…

— Не опаснее боя на стенах Илидола, — возразил Мелин. — Голову сложить? Не так это страшно, как некоторые думают… А вот Нину я ему не отдам! Не отдам!

Ларик переглянулся с мастером Германом: их обоих не на шутку встревожили волчьи огни, полыхавшие в глазах кронпринца, и сталь, звенящая в его голосе. В самом лице молодого лорда проявилось что-то звериное: даже верхняя губа подрагивала, словно готовилась обнажить клыки. А кулаки парня сжались так, что костяшки пальцев побелели и хрупнули.

— Утро вечера мудренее, — выдохнул юноша, заметив, что товарищи по заключению смотрят на него с замешательством и даже опаской. — Последуем совету нашей охраны и ляжем спать…

Сны, которые видел в ту ночь наследник лагаронского престола, были темны и нехороши.

Он смотрелся в мутное озеро, в глубинах которого плавали и пожирали друг друга невиданные рыбы и змеи. Эти чудища пялили на Мелина свои горящие желтым и зеленым глаза… Их взгляды почему-то доставляли боль голове, и юноша закрывал лицо руками, чтоб не видеть ничего, кроме спокойной темноты…