Колин Маккалоу - Женщины Цезаря

И с тех пор мне от них одни неприятности. Я не знаю, как они это сделали, но им удалось найти другого мужа для Муции. Довольно благородного происхождения и ранга, чтобы никто не вообразил, что она — неподходящая партия! Мой квестор Скавр!

Как тебе это нравится? Она годится ему в матери. Ну, почти в матери. Ему тридцать четыре, а ей сорок семь. Что за пара! Хотя, думаю, по уму они равны, поскольку ни у одного из супругов его попросту нет. Я понимаю, Лабиен и сам хотел жениться на ней, но братья Метеллы даже слышать об этом не желали. И выбрали Марка Эмилия Скавра, который вовлек меня во все это дело с евреями. Говорят, Муция беременна — еще одно пятно на мне. Надеюсь, она умрет, рожая ублюдка.

У меня имеется некая теория, почему boni вдруг стали такими невероятно глупыми и вредными. Смерть Катула. Как только его не стало, сенаторы полностью подпали под влияние Бибула и Катона. Вообрази: протянуть ноги, потому что во время дебатов тебя не попросили выступить в Палате первым или вторым среди консуляров! Но именно это сделал Катул, оставив свою партию Бибулу и Катону, у которых нет спасительного качества — способности проводить различие между простым отрицанием и политическим самоубийством.

У меня есть еще одна теория, объясняющая, почему Бибул и Катон набросились на Красса. После Катула осталось свободным место жреца, и его хотел занять шурин Катона Луций Агенобарб. Но Красc опередил его и получил это место для своего сына Марка. Смертельное оскорбление Агенобарбу, поскольку в коллегии нет ни одного Домиция Агенобарба. Это унизительно. Я, кстати, теперь авгур. И скажу тебе, мне это льстит. Но, став авгуром, я не внушил Катону, Бибулу или Агенобарбу любовь к себе. За очень короткий период Агенобарб терпит поражение уже второй раз.

Мои собственные дела — земля для моих ветеранов, ратификация моих поселений на Востоке и т. д. — потерпели крах. Мне стоило миллионы посадить Афрания в кресло консула — и деньги пропали, скажу тебе! Афраний хороший солдат, но не политик. А Цицерон твердит всем и каждому, что он хороший танцор, а не политик. Это потому, что Афраний позорно напился на своем инаугурационном пиру в Новый год и выделывал пируэты по всему храму Юпитера Наилучшего Величайшего. Я в неловком положении, поскольку все знают, что именно я купил ему эту должность, чтобы контролировать старшего консула Метелла Целера, который ведет себя так, словно Афрания не существует.

Когда Афранию в феврале удалось вынести на обсуждение в Палате мои проблемы, Целер, Катон и Бибул помешали этому. Они вытащили Лукулла, почти слабоумного. Они использовали его, чтобы ставить мне палки в колеса! Мне хотелось убить их всех! Не было дня, чтобы я не жалел о том, что распустил свою армию! Как жаль, что я отдал войскам их долю трофеев еще в Азии! Конечно, это тоже ставят мне в вину. Катон заявил, что я не вправе распределять трофеи без согласия на то казны, то есть Сената. И когда я напомнил им о том, что у меня были неограниченные полномочия, imperium maius, полномочия, дающие мне право делать все, что я сочту нужным, от имени Рима, он возразил: дескать, imperium maius я получил незаконно от Плебейского собрания, а не от народа. Сущая чепуха, но Палата аплодировала ему!

В марте закончилось обсуждение моих проблем. Катон предложил ничего в Палате не обсуждать, пока не будет решен вопрос со сбором налогов. Поставили на голосование. Идиоты, они проголосовали за это предложение! Зная, что Катон одновременно с тем блокировал любое решение проблемы сбора налогов! В результате вообще не стали ничего обсуждать. Как только Красc заговаривает о сборе налогов, Катон устраивает обструкцию. И почтенные отцы считают Катона потрясающим! Я не могу понять этого, Цезарь, просто не могу. Что когда-либо совершил Катон? Ему только тридцать четыре года, он не занимал должности старшего магистрата, он отвратительный оратор и тупой, самодовольный человек. Но постепенно почтенные отцы убедились в том, что Катон совершенно неподкупен, и это делает его удивительным в их глазах. Почему они не видят, что неподкупность катастрофична, если она в союзе с отсутствием ума? Что касается Бибула, то, говорят, он тоже неподкупен. И оба не перестают болтать. Мол, они — непримиримые враги всех, кто хоть немного выделяется среди равных им по положению. Похвально! Ведь некоторые люди просто не могут не стоять выше равных себе, потому что они — лучше. Если бы нам суждено было быть равными во всем, мы все походили бы друг на друга. Но мы не таковы, и это факт, который нельзя обойти.

Куда бы я ни повернулся, Цезарь, меня со всех сторон окружают враги. Неужели эти дурни не понимают, что моя армия может быть распущена, но ее солдаты здесь, в Италии? Стоит мне только позвать, как они появятся, чтобы исполнить любой мой приказ. Скажу тебе, я испытываю большое искушение. Я завоевал Восток, я почти удвоил доход Рима, и я все делал правильно. Так почему они против меня?

Ну ладно, хватит о моих проблемах. На самом деле я пишу, чтобы предупредить, что тебя тоже ждут неприятности.

Все началось с тех изумительных отчетов, которые ты посылаешь в Сенат: успешная кампания в Лузитании и Галлеции, горы золота и драгоценностей, правильное распределение ресурсов провинции, рудники, дающие больше серебра, свинца и железа, чем за последние пятьдесят лет. Облегчение для городов, которые наказал Метелл Пий. Boni, должно быть, потратили целое состояние, посылая шпионов в Дальнюю Испанию, чтобы поймать тебя на чем-нибудь. Но им это до сих пор не удалось, а по слухам, никогда и не удастся. Ни вымогательства, ни казнокрадства. Ведра писем от благодарных жителей Дальней Испании: виновные наказаны, невиновные освобождены. Старый Мамерк, принцепс Сената, — кстати, он быстро слабеет — встал в Палате и сказал, что твое поведение является руководством для всех губернаторов, и boni ничего не могли воз разить ему. Это было для них невыносимо.

Весь Рим знает, что ты будешь старшим консулом. Даже если не учитывать того факта, что ты всегда возглавляешь списки победителей на любых выборах, твоя популярность растет не по дням, а по часам. Марк Красc говорит всем всадникам из восемнадцати центурий, что, когда ты станешь старшим консулом, проблема сбора налогов будет решена. Из чего я заключаю, что он знает: ему понадобится твоя помощь. И знает также, что получит ее.

Мне тоже потребуется твоя помощь, Цезарь. И намного больше, чем Марку Крассу. У него пострадала лишь его гордость, в то время как мне необходима земля для моих ветеранов и ратификация моих поселений на Востоке.

Конечно, есть шанс, что ты уже на пути домой — Цицерон, кажется, думает именно так, — но я нутром чую: ты, как и я, всегда остаешься до последнего момента, чтобы каждая ни точка была на месте, чтобы каждый запутанный комок был расчесан.