Колин Маккалоу - Женщины Цезаря

— Тогда почему бы тебе не пойти на Пинций, не повидать его, не сообщить ему, что ты с ним разводишься? — спокойно сказал Клодий. — Если захочешь немного отомстить ему, можешь подтвердить то, что я сказал ему в Нисибисе, хотя он может взять и обнародовать сказанное и тебе тяжело будет перенести это. Я готов принять свою долю возмущения, и Клодия тоже. Но мы поймем, если ты не готова к этому.

— Не готова? — взвизгнула Клодилла. — Да я мечтаю об этом! Пусть он распространит эту выдумку! Нам только останется отрицать все со слезами и протестами, выкрикивая, что мы невиновны. Люди не будут знать, кому верить. Все знают о твоих отношениях с Лукуллом. Его сторонники примут его версию. Нейтралы будут колебаться. А наши сторонники, такие, как брат Аппий, сочтут нас в высшей степени оскорбленными.

— Прояви инициативу и разойдись с ним, — сказал Клодий. — Даже если он и сам разведется с тобой, он не сможет лишить тебя изрядной доли своего состояния. У тебя ведь нет приданого для отступного.

— Как умно, — промурлыкала Клодилла.

— Ты сможешь снова выйти замуж, — добавила Фульвия.

Смуглое, очаровательное лицо ее золовки исказилось, стало злым.

— Только не я! — резко возразила она. — Я и одним мужем наелась! Я хочу сама управлять своей судьбой, благодарю покорно. Так хорошо было, когда Лукулл торчал на Востоке. За его счет я нажила себе довольно приличное состояние. Но мне нравится идея подать на развод первой. Брат Аппий может договориться так, чтобы Лукулл обеспечил меня до конца моих дней.

Фульвия радостно захихикала:

— Рим встанет на уши!

И действительно, Рим встал на уши. Хотя Клодилла развелась с Лукуллом, он затем и сам публично развелся с ней, заставив одного из своих старших клиентов зачитать с ростры его официальное заявление. Лукулл объявлял, что разводится с ней не только потому, что во время его отсутствия Клодилла прелюбодействовала со многими мужчинами. У нее еще были кровосмесительные отношения с братом Публием Клодием и сестрой Клодией.

Естественно, большинство хотело верить этому, главным образом потому, что это выглядело так пикантно, но еще и потому, что Клавдии-Клодии Пульхры — такие странные, такие непредсказуемые и сумасбродные. И такими они оставались уже несколько поколений! Патриции, ничего не скажешь.

Бедный Аппий Клавдий очень переживал, но у него хватило ума не лезть в драку. Он предпочел расхаживать по Форуму, показывая всем своим видом, что готов говорить о чем угодно, только не об инцесте, и люди понимали намек. Рекс остался на Востоке как один из старших легатов Помпея, а Клавдия, его жена, вела себя так же, как большой брат Аппий. Средний из троих братьев, Гай Клавдий, был довольно туповат для представителя семейства Клавдиев, поэтому умники с Форума не считали его достойной мишенью. К счастью, муж Клодии, Целер, тоже в это время служил на Востоке, равно как и его брат Непот. Они чувствовали бы себя еще хуже, задавали бы трудные вопросы. В результате все трое виновных ходили с невинным видом, негодующие, а дома катались по полу от хохота. Какой великолепный скандал! Но последнее слово осталось за Цицероном.

— Инцест, — серьезно сказал он, обращаясь к большой толпе завсегдатаев Форума, — это игра, в которую можно играть всей семьей.

Когда наконец суд над Катилиной начался, Клодию пришлось сожалеть о своей спешке, ибо большинство присяжных смотрели на него косо и позволили своим сомнениям отразиться на приговоре. Это была жесткая и резкая борьба, которую Клодий вел со знанием дела. Он серьезно отнесся к совету Цицерона насчет неприкрытой предвзятости и злости и обвинял умело. То обстоятельство, что он проиграл, а Катилину оправдали, не могло быть объяснено взятками, и он знал достаточно, чтобы не подозревать подкупа, когда огласили оправдательный приговор. Просто жребий так выпал. К тому же у Катилины была отличная защита.

— Ты все делал правильно, Клодий, — сказал ему потом Цезарь. — Не твоя вина, что ты проиграл. Даже tribuni aerarii в этом жюри были настолько консервативны, что заставили и Катула выглядеть радикалом. — Он пожал плечами. — Ты не мог победить с Торкватом в качестве главного защитника, да еще после слухов о том, что Катилина планировал убить его в первый день прошлого нового года… Чтобы защитить Катилину, Торквату достаточно было объявить, что он не верит слухам, и это произвело впечатление на жюри. И все равно ты действовал правильно. Ты представил хорошо выстроенное обвинение.

Публию Клодию нравился Цезарь. Он признавал в нем тот же беспокойный дух и завидовал его самоконтролю, которым, к сожалению, сам не обладал. Когда огласили вердикт, Клодий был готов кричать, выть, плакать. Потом увидел Цезаря и Цицерона, стоявших рядом и наблюдавших за ним, и что-то в выражении их лиц остановило Клодия. Он возьмет реванш, только не сегодня. Если он будет вести себя как проигравший, это будет на руку только Катилине.

— По крайней мере, слишком поздно для него баллотироваться на должность консула, — сказал Клодий Цезарю, вздохнув, — и это в некотором роде победа.

— Да, ему придется ждать следующего года.

Они шли по Священной улице в сторону гостиницы на углу кливуса Орбия, где возвышалась внушительная арка Фабия Аллоброгика. Цезарь отправлялся домой, Клодий — к самой гостинице, где жили его клиенты из Африки.

— В Тигранокерте я встретил твоего друга, — сказал Клодий.

— О боги, кто бы это мог быть?

— Центурион по имени Марк Силий.

— Силий? Силий из Митилен? Фимбриец?

— Именно. Он в восторге от тебя.

— Это взаимно. Он хороший человек. По крайней мере, Теперь он может вернуться домой.

— Оказывается, нет, Цезарь. Я недавно получил от него письмо из Галатии. Фимбрийцы решили послужить еще с Помпеем.

— Удивительно. Эти старые вояки все плакали о доме, но как только подвернулась интересная кампания, дом каким-то образом утратил свою притягательную силу. — Цезарь с улыбкой протянул руку своему спутнику. — Ave, Публий Клодий. Я буду с интересом следить за твоей карьерой.

Клодий некоторое время постоял возле гостиницы, устремив невидящий взгляд куда-то вдаль. Когда он наконец вошел туда, то выглядел словно префект собственной школы — честный, благородный, неподкупный.

Марк Лициний Красc теперь был так богат, что ему присвоили второе прозвище — Дивес, что значит «Сказочно богатый». И когда его вместе с Квинтом Лутацием Катулом выбрали цензором, в его карьере было уже все, кроме большой и славной военной кампании. О да, он победил Спартака и заслужил за это овацию, но шесть месяцев сражений против полководца-гладиатора, в чьей армии было слишком много рабов, лишали его победу блеска. Он страстно желал совершить нечто грандиозное — на манер Помпея Великого, спасителя отечества. Вот такой кампании. И такой репутации. Больно, когда тебя затмевает выскочка!