Александр СЕГЕНЬ - Невская битва

Потом они втроем ходили к развалинам синагоги, здесь Господь читал иудеям свои толкования Священ­ного Писания, и отсюда они Его выгнали, полные яро­сти и желания сбросить Христа с вершины горы.

Дом Богородицы теперь находился в пределах ла­тинского монастыря, но их, русских, туда пустили за некоторую плату, и Алексий сподобился постоять не­которое время в тех скромных клетях, где Деве Марии явился Архангел Гавриил. Они находились под глав­ной частью Благовещенского храма, и для того чтобы войти сюда, с Алексия тоже хотели взять несколько монет, но их у него уже не оказалось, он возмутился, и его впустили просто так.

Еще они ходили в древодельню Иосифа Обручника, здесь и сейчас какой-то плотник-агарянин, не обращая ни на кого внимания, обтачивал доски. Алексий ти­хонько уселся в углу и пытался представить себе, как маленький Иисус сидел тут и смотрел на работу Иоси­фа. Тут Алексию пришла мысль, что поскольку в те времена вообще казнь на кресте была в обиходе, то и Иосиф, возможно, получал заказы на изготовле­ние крестов. И маленькому Иисусу доводилось, в та­ком случае, видеть, как выстругивается орудие Его бу­дущей казни… Впрочем, обстругивали ли их вообще-то, те кресты казнильные?.. Скорее всего, сколачивали абы как, ведь это же не домашняя утварь, не корабль и не колесница. Лишь для нас крест стал и кораблем, и колесницей в жизнь вечную.

Пять дней жил Алексий при митрополичьем доме, без дела не сидел — помогал и дрова колоть, и печь рух­нувшую перестраивать. В один из дней Юрий и Михаил водили его на то место горы, откуда злобные жидове ал­кали сбросить молодого Иисуса и откуда Он чудесным образом избавился от проклятых. Стоя тут, Алексий ду­мал об Александре, моля Бога о том, чтобы и ему, если случится попасть в поганые вражьи руки, суметь так же чудесно избежать гибели. Еще он думал о том, был ли снег тогда, когда иудеи хотели сбросить отсюда, с го­ры, Иисуса. Сейчас все кругом было покрыто снегом, белым, чистым, так что казалось, будто ты стоишь не среди палестин иудейских, а где-то на русской сторо­нушке, на холме над Клещиным озером.

В ночь на шестое января, сразу, как только отслу­жили богоявленскую службу, Алексий, Михаил и Юрий отправились к Иордану. Шли весело, немного подкрепляясь хмельным красным вином, Алексий опьянел, и, когда в темноте проходили мимо очерта­ний горы Фавор, ему показалось, будто на вершине по­явилось некое зарево, будто кто-то жжет костер и от­блески озаряют дым. Он несколько раз потом огляды­вался, и вновь ему казалось, будто он видит там, на Фаворе, костер. А спросил у спутников своих — они ничего такого не видели.

На рассвете пришли. Иордан нес свои мутные воды среди спящих пальм, занесенных снегом. Оказался он не таким широким, как представлял себе Алексий, и совсем не таким прозрачным.

Когда они стали разоблачаться, пошел крупный и влажный снег. Было холодно и сыро, и поначалу да­же как-то не очень хотелось лезть в воду, но, когда за­пели «Во Иордане крещающуся Тебе Господи…», не­желание улетучилось, и все трое почти одновременно вошли в ледяные струи Господней реки, зашли по пояс и с криками «Слава Тебе, Господи Иисусе Христе!» трижды окунулись. После этого уже не хотелось выле­зать на берег, и однорукий Михаил первым, весело хо­хоча, поплыл на другой берег, лихо сажая одной левой, да так, что когда Юрий да Алексий пустились за ним, то едва догнали. Доплывя до другого берега, Алексий воскликнул:

— Боже крепкий! Хорошо-то как!

А когда плыли назад, к своим одежам, оставлен­ным на берегу, казалось, будто плывут не в зимнем студеном потоке, а в горячих струях. Босыми ногами побежали по снегу, будто по раскаленному солнцем песку. Солнце выглянуло из-за тучи и озолотило мок­рые и разгоряченные тела троих русских паломников, задыхающихся от счастья. Большим убрусом растира­ли друг друга досуха, особенно власы, допивали остат­ки вина, и, когда прощались, Алексий снова чувство­вал себя пьяным.

— Ну, ступай себе, Алеша, — сказал на прощанье Михаил. — Так вот вниз побредешь вдоль Ердана, ни­куда не сворачивая, покуда не дотечешь до Мертвого моря. Отсюда до него, как говорят, не больше, чем от Смоленска до Вязьмы. А как дойдешь, сворачивай на­ право, оттуда до Русалима совсем близко, верст эдак тридцать или сорок.

— А ежели встретятся тебе агаряны, — добавил Юрий, — их не робей, а говори им: «Салям аллей-кум!», что значит: «Мир вам!» Показывай вперед и го­вори: «Алькодес», это они так наш Русалим называ­ют. А на себя показывай и говори: «Русия», и еще го­вори им: «Алля юхалик!», то бишь «Храни вас Бог!». Глядишь, и не тронут тебя. Ну, ступай с Богом, Ляксиюшко.

С тем и расстались. Монахи пошли назад в Наза­рет, а он вдоль Иордана. Простудиться уже не боялся. Кто ж простужается после крещенского купанья! Раз­ве что скрытый нехристь. Наоборот — снова хотелось раздеться и туда-сюда сплавать, да только надобно бы­ло идти.

Весь день шел он, останавливаясь лишь чтобы под­крепить силы куском хлеба и глотком вина. И до само­го вечера не попадалось ему жилья. Только когда сов­сем стемнело и он уж отчаялся, вдруг увидел довольно большой дом, окруженный богатой изгородью. Подо­шел к воротам, набравшись смелости, постучался, но когда ему открыли — обомлел. Грозного вида ага­рянин взглянул на него и строго спросил о чем-то на страшном своем наречии. Алексий в ответ пробормо­тал разом все, чему научил его Юрий:

— Салям аллейкум, алля юхалик, Русия, Алькодес…

Он ждал, что после этого его в лучшем случае прого­нят, а в худшем убьют, но грозного вида агарянин вме­сто этого вдруг низко поклонился и знаком показал страннику, что его приглашают в дом. Каково же было его изумление, когда в доме он увидел иконы и кресты, красноречиво свидетельствующие о том, что хозяева дома — христиане. Да, так оно и оказалось. Тыча себя в грудь и повторяя: «Русия! Русия! Христианин! Алля юхалик!», он показывал, что на груди у него тоже есть крест. Набежали домочадцы — женщины, мужчины, юноши, девушки, — что-то лопотали, наконец усадили гостя за стол и стали предлагать разные кушанья. Он ел и чувствовал, что проваливается в непреодолимый сон. Так и уснул за столом, с лепешкою в руке.

На другое утро Алексий проснулся рано-рано и об­наружил себя в удобной постели. Он встал, помолился вполголоса, побежал на реку и переплыл туда и обрат­но, в точности как вчера. Вылезая на берег, увидел обитателей дома, высыпавших поглазеть на то, как он купается в ледяной воде. Они восторгались им. Пове­ли в дом, стали снова угощать, а когда он собрался бы­ло в путь-дорогу, грозный хозяин разозлился и стал показывать, что не пустит гостя. Алексий подумал, что торопиться ему некуда, до Пасхи еще ох как дале­ко, и решил немного пожить у гостеприимных агарян-христиан.