Александр СЕГЕНЬ - Невская битва

— Верим, — закивал один из крестьян и тотчас по­лучил оплеушное благословение от старшины Строгоноса.

— Вируем в Бога, а тоби, брехун, немного, — про­ворчал Строгонос. — Не может того быта, щобы пра­ведник за чертеняк молился. Либо он праведник и о нашем спасении печется, либо он такое ж самое распетушье!

— Отсохни твои уста, земледелец! — возмутился Никита, и на сей раз был-таки награжден затрещи­ной, которую с наслаждением выдал ему князь Анд­рей Ярославич.

Следовало ехать далее, но любопытство распаляло князя, и он остался досмотреть, что будет дальше. Время от времени ему приходилось вновь и вновь оса­живать говорливого Переяску, удостаивая его подза­тыльниками, но тот готов был страдать, только бы раз­вивать свою любимую тему про старца Елпидифория.

Когда усадьба колдуна сгорела дотла и обвалилась, дождались, покуда догорит, и пошли растаскивать пого-релки в поисках обугленных костей межеумка. Им по­падались разные костяки, но все по природе своей звери­ные — кабаний, волчий, лошадиный, не было только че­ловеческих. Ужас постепенно наполнил души похлеще, чем смрадный дым легкие. Не знали, что и подумать.

Неуемный Никита и тут выдвинул свои выводы:

— Откуль, по-вашему, должны были образовать­ся звериные остовы? Я разумею так, что колдун сперва обратился в лошадь и сгорел, но, сгорая, превра­тился в кабана, который тоже сгорел. Наконец, он сделался волком и в волчьем обличье испепелился окончательно.

— Ну да! — возмутился такому объяснению Евсташа. — А чего ж он из волка в кого-либо еще не превра­тился?

— Дурья твоя голова! — ничуть не смутился Ни­кита. — Из волка ему одна дорога была — в зайца. А от зайца кости так прожглись, что от них один пепел ос­тался. У косого же кости девичьи.

— Да ладно тебе! — махнул рукой князь Андрей. — Все гораздо проще. У него тут лаз был потайной. Он че­рез него и ушел. А когда дом загорелся, лошадь, кабан и волк верещать стали, вот селянам и померещилось, будто это колдун их нерусскими словесами блажит. Лаз надобно искать, вот что. Но нам сие уж и вовсе некогда будет. Итак мы тут надолго затерлись. Пора дальше двигаться.

И они отправились далее, так и не узнав окончания судьбы колдуна — сгорел он или утек подземным хо­дом в соседние болота. Наступила ночь, пошел дождь, миновали Вырю, Ерю, Сакалгу, здесь дождь усилил­ся, и, доехав до Кандакопши, от которой до ижорско-го устья оставалось рукой подать, Андрей Ярославич принял решение остановиться на ночлег у ижорян.

Всю ночь Андрею снились какие-то обугленные ос­танки, среди которых он искал сгоревший остов свое­го брата Александра, а под утро никто из его дружин­ников не мог встать с постелей — у всех страшно боле­ли головы после того, как они вчера надышались смрадом от сгоревшей колдовской усадьбы. Уж дав­ным-давно наступил день, а все они, мучаясь от боли, не могли глаз разлепить, покуда Евсташа не раздобыл у местных ижорцев целебного для подобных случаев травяного пойла. Кое-как поднялись, вяло помоли­лись, через тошноту поели, с трудом сели на своих ко­ней и заставили себя ехать дальше.

— Как биться будем — не знаю! — честно признал­ся князь Андрей отроку Евстафию.

Но биться ни с кем уже не потребовалось. Невдале­ке от устья Ижоры встретили первую нашу заставу и с великой радостью узнали о вчерашнем славном одолении. Даже в головах от такой радости полегчало, хотя в ноздрях все еще стоял вчерашний смрад и все время позывало кашлять.

И вот, выехав из лесочка, наткнулись прямо на пи­рующего со своими дружинниками Александра. Со­скочив с коня, Андрей поморщился от хлынувшей в голову боли, но пересилил ее, подошел к брату и сча­стливо расцеловался с ним:

— Поздравляю тебя, Саша! Брат мой родимый! Счастлив за тебя и горжусь!

— Спасибо и тебе, Андреюшко, что в самое вовре­мя поспел, — со смехом отвечал братец Саша. — Не зря тебя батюшка поспешным именует. Мы как раз тут пировать по случаю победы уселись. Садись с на­ми. Извини, не оставили тебе ни одного свея, чтоб ты мог сразиться. В другой раз.

— Да брось ты издеваться! — обиделся князь Анд­рей. — Никак не думал, что ты по воскресеньям битвы затеваешь.

— Да я хотел со свеями договориться, чтоб на по­недельник перенести, а они ни в какую. Мы, говорят, по новому закону римского папы воскресений не пра­зднуем, ибо наш римский папа еще не издал разреше­ния Господу Спасителю воскреснуть. Вот нам и при­шлось уважить вчера закон папежный.

— Многих недосчитались? — стараясь не оби­жаться на брата, спросил Андрей Ярославич.

— Малой кровью победа нам встала, — нахмурился князь Александр. — Но приготовься, братик… Любим­ца твоего, закадычного друга Юряту Пинещенича…

— Убили? — вскрикнул князь Андрей, и боль сно­ва сильно ударила ему в голову. Мгновенно обессилев от такого прискорбного известия, он сел у костра и уронил лоб на ладони. С Юрятой они больше всего дружили в Новгороде, самый его разлюбезный дружок был Пинещенич. Невозможно было поверить, что его уже нет. — Где он? Я хочу его видеть.

— Уже рекой отправили в Новгород. Сами нынче же трогаемся в путь. В Новгороде будем справлять и веселье, и скорбь — и победу, и тризну.

— Кого еще потеряли?

Александр стал перечислять. Больно кольнули сердце отныне угасшие имена Ратмира и Луготинца, остальных тоже было жаль, но не так, как этих, самых близких друзей. Все детство, вся юность были нераз­рывно связаны с ними.

— Тяжело, брате милый, — сказал Андрей, обни­мая Александра, прижимаясь к нему и радуясь, что сам брат цел и невредим.

— Не терзай мне душу, — заплакал Александр, но подавил в себе рыдание. — А чем это от тебя смер­дит так? Горелым чем-то.

— А это мне во сне сегодня виделось, будто я на пе­пелище твои сгоревшие кости разыскиваю, — ответил Андрей.

— Боялся за меня, Андрюша?

— Еще как боялся, Саша! А ты вот цел, слава Богу!

Посидев у костра, отведав сочного жаркого с вином и пивом, отправились смотреть, как будут закапывать битых свеев. Количество их поразило Андрея. По срав­нению с тем, скольких убитых с нашей стороны пере­числил Александр, этих казалось в десятки раз боль­ше. Неужто и впрямь столь славно одолели их?

— Даже не верится! Видать, ангелы помогали те­бе, Саша.

— И впрямь помогали, — улыбался Александр. — Мало того, что в нашей битве сопутствовали нам, они еще и на том берегу столкнули между собой свеев, мурман, данских и сумь с емью. Утром сегодня мы там множество побитых нашли. Поверишь ли, лежали,

вцепившись друг другу в горло.

По старому воинскому обычаю врагов хоронили со связанными руками и ногами, чтоб они не могли вы­браться из могил и прийти мстить.

— Не по-христиански сие, да ничего не могу поде­лать, — поморщился Александр. — А вон глянь! Ви­дишь того сморщенного замухрышку? В бою вчера на­скочил и русским языком угрожал, что вырвет у меня сердце. Савва его навек угомонил. Ступай теперь в об­щую могилу, глупый!