Геннадий Ананьев - Риск. Молодинская битва

Князь Михаил Воротынский даже воспроизвел мысленно тот разговор, который наверняка произойдет в шатре Девлет-Гирея. Дивей-мурза убедит хана повременить еще день-другой, вдруг полки русские решатся на главную битву, а если не решатся, то послать на них три-четыре тумена, остальные же силы вести на Москву.

«Иного не свершится! — уверенно думал Воротынский. — Не может Дивей-мурза поступить иначе. Не может! Нужно готовить знатную встречу туменам. Чтоб отбить охоту даже мыслить о Москве».

И в самом деле, закончится бой с нехристями удачно, если станет Девлет-Гирей и дальше плясать под его, Воротынского, дудку, не смажут пятки крымцы от гуляй-города, а вцепятся в него зубами, обложат со всех сторон, если же одержат верх крымцы, пойдут тогда тумены к столице России и ничем им уже не помешаешь. Такого допустить нельзя!

Главное — встретить татар до того, как они приблизятся к гуляй-городу на полет стрелы и станут, кружа множеством каруселей, разить тучами стрел защитников крепости, особенно стараясь попасть в пушкарей и стрельцов. Меткие стрелки, очень меткие, этого у них не отнять: на полном скаку попадают в ту часть шеи, которая не защищена бармицей, или в глаз.

Поставить стрельцов-самострелыциков, как казак-воевода Боброк в Куликовской сече сделал? Ловко вышло тогда: кованый болт самострельный разит втрое дальше обычной стрелы, играючи прошивая кожаные татарские панцири.

Проверенный тактический прием. Он в свое время перевернул все с головы на ноги. Отборное рыцарское войско Франции — «Золотые шпоры», посланное усмирить восставших ремесленников Куртра [250] …усмирить восставших ремесленников Куртра — в 1302 г. около бельгийского города Куртре пешее ополчение Фландрии разгромило французскую рыцарскую конницу (т. н. «битва шпор»), что положило начало возрождению в Западной Европе пехоты. во Фландрии, впервые в истории Европы потерпело полное поражение. Прежде такие походы рыцарей оканчивались поголовной резней черни, а тут она, чернь, вооруженная арбалетами и построенная фалангами, встретила рыцарей коваными стрелами. Жалкие крохи остались от грозного королевского войска.

Лиха беда — начало. Талантливые полководцы сразу смекнули, что будущее — за массированным огнем арбалетов. Битва под Кресси [251] Битва под Кресси — в 1346 г. во время Столетней войны благодаря действиям лучников войска английского короля Эдуарда III разгромили армию французского короля Филиппа VI. это подтвердила полностью: английские горожане-ремесленники и земледельцы разгромили в пух и прах цвет французского рыцарства.

Но англичане выставили десять тысяч стрелков против тринадцати тысяч рыцарей, а что у меня? Три тысячи. Против тридцати или сорока. У Боброка тоже поболее стрельцов было… А мне что, на гибель их ставить?..

Иного, однако, пути, чтобы сбить порыв крымцев, князь Михаил Воротынский не находил.

Несколько пушек поставлю по бокам и в центре. Сотни две стрельцов с рушницами добавлю! Сам их поставлю! Настоятель походной тафтяной церкви молебен отслужит…

В первый августовский день заря от зари уже перемежается темнотой, вот и пришлось зажечь свечи, чтобы еще и еще раз вглядеться в подробнейший чертеж местности, подготовленный Логиновым, вспомнить все виденное в прежней поездке сюда, к месту главного сражения. Тогда еще он назвал Рожаю переплюйкой, но тогда он не с такой остротой воспринимал ее неширокость и маловодность.

А Никифор Двужил, с кем он решил посоветоваться, словно подслушал мысли главного воеводы, его терзания:

— Не очень великая помеха, но берега топкие, тальниковые, строй смешают. Вот бы туда полк выставить.

— Полками швыряться не могу, а стрельцов там поставлю. Завтра же с рассветом сам выставлю их. Как мыслишь, учитель мой?

— Не завтра, а уже сегодня. Гляди, рассветает. Только, думаю, не рано ли? Лазутчиков бы дождаться с известием, что Девлетка повернул на нас. А впрочем, рано — это не поздно. Ертоул шалашей понаставит для отдыха на случай задержки крымцев. Возьми и меня с собой, вдвоем сподручней место определять.

— Хорошо. Пойди теперь сосни малое время. Князь Воротынский тоже, потушив свечи, прилег на перину лебяжьего пуха, которая ласково приняла уставшее тело. Дрема склонилась было над отягощенной думами головой воеводы, но тут в дверь опочивальни постучали, вошел Косьма Двужил, не ожидая позволения.

— Извини, князь, но дело такое: сразу несколько гонцов от станиц лазутных. Гирей костры велел тушить и поднял рать. Ночью, аки тать.

— Куда? На Москву?!

— Нет. На нас. Вскорости языка доставят казаки. И еще, князь, переметчик пожаловал. Ни с кем говорить нежелает, к тебе просится.

— Давай кафтан и проси.

Перебежчик сразу же заявил, что говорить будет только наедине с князем, и Михаил Воротынский понял: от Челимбека, верного друга. Действительно, это он послал надежного слугу в самый ответственный момент.

— Нойон велел передать: хан Девлет-Гирей намерен побить тебя, князь, только тогда идти на Москву. Первыми пойдут ногайцы. Четыре тумена. Хан повелел им неоставлять в живых ни одного человека, кроме тебя и твоих бояр. Тебя и твоих бояр он казнит сам. На глазах у всего своего войска. Он его тоже поведет. Вслед за ногайцами. Все. Мне пора возвращаться.

— Передай нойону мой низкий поклон. А тебе это, — и князь подал ему кошель, полный серебряными ефимками.

Радость переполняла душу главного воеводы. Удалось дозлить Девлет-Гирея! Удалось! Молодцы Хованский и Одоевский. Ладно, должно быть, сработали.

Действительно, князья уговорились не вразнобой действовать, а налетать ночью татями с двух сторон в одно и то же время. Наведя панику, моментально укрыться в лесу, но не почивать на лаврах до утра, а тут же, переместившись к новому стану крымской рати, вновь ударить с двух сторон. Только крымцы успокоются, как такой же налет в третьем месте.

Мечебитцы действовали дерзко, особенно те, которые уже несколько дней в безделии укрывались в лесу с князем Шереметевым. Истосковались по доброму делу, да и отчистить свою совесть за позорное бегство с переправы им очень желалось. Кроме того, за прошедшие дни они основательно изучили расположение станов крымских сотен, поэтому не только сами ловко подбирались к ним, но и проводили по известным им тропам опричников.

Наметили воеводы пять налетов за одну ночь, и все прошли с великой удачей. Почти без потерь. К рассвету ратники углубились подальше в лес, готовые, если крымцы начнут его прочесывать, встречать из густых ерников и лещины калеными болтами, а дождавшись ночи, вновь нагонять страх на захватчиков.

Только не пришлось им больше подбираться татями к станам крымчан: с рассветом зашевелилось крымское войско — началась переправа на правый берег. Стало быть, только Федору Шереметеву оставаться одному в ожидании своего часа, князьям же Хованскому и Одоевскому уводить ратников в тайные зажитья левее и правее гуляй-города. Но князь Федор Шереметев предложил побаловать, как он выразился, еще одну ночь.