Геннадий Ананьев - Риск. Молодинская битва

— Мы такого же мнения.

Мухаммед-Гирей оттого поспешил к Арску, что понимал: если даже Казань откроет ворота — это еще не полная победа. Победу можно будет торжествовать только тогда, когда присягнет на верность Орде Арск. Иначе над головой всегда будет занесен нож.

Дело не только в том, что он стал для черемисы как бы своей столицей, хотя луговики, казалось бы, давно ходят под Казанью, но и в том, что место, где Арск стоит, выбрано весьма удачно: от Казани всего один дневной переход, но в то же время такая глухомань, что приблизиться к городу можно лишь по одной-единственной дороге, вокруг которой болота, крутые и глубокие овраги с густо переплетенным орешником — их не под силу преодолеть ни всаднику, ни пешему. Во многих местах дорога на Арск удобна для крупных засад, через которые не прорваться без больших потерь. Сам Арск добротно укреплен. Воинов в нем много, оружейных дел мастеров в избытке, запасы заготовлены на месяцы, вода есть. Никто еще не смог взять этот город штурмом. Ни разу.

Знал обо всем этом Мухаммед-Гирей, но надеялся на неожиданность его появления и еще на сговорчивость горожан, князей и воевод. Другого мнения, однако, были его советники. Особенно первый — ширни.

— Повелитель, да продлит Аллах ваш век до бесконечности, не поворачивай на дорогу к Арску оба тумена. Возьми только свой, а брат ваш, да благоволит ему Всевышний, пусть со своим туменом идет в Казань.

— Мы сотрем с лица земли город, если он не откроет ворота!

— Арск выдержит нападение, если не сделать проломы в стенах. А стенобитные орудия остались за Волгой. Ждать, пока они прибудут, можно и с одним туменом, осадив город.

— Мы налетим как ветер. Охрана не успеет и ворота запереть.

— Но они могут постоянно наблюдать за дорогой, а не только в дни опасности. Мое слово, повелитель, действовать надо хитрей лисы. Ципцан подготовил, как он оповещал, Казань к добровольной сдаче. Шах-Али, если не захочет мученической смерти, пошлет арским князьям свое слово. Если же Казань затворится, придется звать всю Орду. Вот тогда Аллах благословит нас придать все огню и мечу.

— Но тогда не удастся поход на Москву?! А мы не успокоимся, пока не заставим лизать пыль с наших ичигов [82] Ичиги — высокие мужские и женские сапоги из мягкой кожи или цветного сафьяна. раба нашего, князя Василия!

— Удастся. На следующий год. Разве устоит Москва против силы двух княжеств.

— Одного! — недовольно перебил Мухаммед-Гирей. — Орда станет единой! Могущественной! Она покорит не только русичей, гяуров, [83] Гяуры — (от тур. gavur, от араб. кяфир — неверующий) — в Средние века название у исповедующих ислам всех немусульман. но и ляхов, [84] Ляхи — поляки. Литву, пойдет дальше — на закат солнца, до самого моря. Куда держал путь Чингисхан. [85] Чингисхан (ок. 1155–1227) — старший из семерых сыновей монгольского племенного вождя, владетеля не большой области в истоках Амура, основатель и великий хан Монгольской империи (с 1206). Порта тоже склонит голову перед могуществом Орды. Перед нами склонит голову, властелином Орды!

— Да будет так! — молитвенно провел ладонями по щекам шарни. — Так предначертал Аллах. Но волю Аллаха воплощать вам, светлейший, самим. Рассчитывая каждый свой шаг.

— Хорошо. Мы примем твой совет. — И обратился к брату, ехавшему с ним стремя в стремя: — Веди свой тумен к Казани. Сдери шкуру с лизоблюда раба нашего Василия!

— Если он станет сопротивляться?

— И даже если не будет. Пусть его смерть наведет ужас на всех казанцев. Она надолго должна остаться в памяти правоверных!

У Сагиб-Гирея было на этот счет свое мнение, но он не стал перечить брату в присутствии подданных. Зачем? Он сделает так, как хочет сделать, а потом объяснит разумность своего поступка. Проводив брата с его туменом на Арскую дорогу, собрал советников и военачальников. Не стал, однако, выслушивать их мнения, а распорядился:

— Сейчас же отправьте гонца к ципцану Мухаммед-Гирея. Пусть даст ему знать, что завтра на исходе дня мы будем у Арских ворот, и мы посмотрим, верно ли сообщал нам раб наш о положении в Казани. Впрочем, гонцу свое слово скажем мы сами. Немедленно позовите его к нам. Спустя некоторое время пошлем следующего гонца. Для верности.

Затем Сагиб-Гирей, махнув рукой, чтобы вся свита удалилась, принялся наставлять гонца:

— Запомни: ты — гонец царя крымского. Не унижайся ни перед кем. Если Аллах предопределил тебе смерть, прими ее достойно. О нашем тумене — ни слова. Ты — гонец Мухаммед-Гирея к его послу. Стой на этом, и благослови тебя Аллах. Послу хана твоего передай так: если Арские ворота будут открыты, когда мы приблизимся, он станет моим первым советником. Если Шах-Али откажется от ханства в нашу пользу, он останется жив, если нет — мы сдерем с него шкуру. На площади перед дворцом. Всенародно сдерем. Все. Скачи без остановок. Возьми двух заводных коней.

Вскоре после того как Сагиб-Гирей отправил к ципцану своего брата еще одного гонца он и сам со своим туменом тронулся в путь, однако, когда до Казани оставалось всего ничего, остановился на ночевку. К исходу дня они достанут город без лишней спешки. Подводить ближе свой тумен Сагиб-Гирей опасался: вдруг окажутся на дороге сторожевые посты, которые уведомят Шаха-Али о приближении войска. Такой поворот событий не входил в его расчеты. Первое слово Шаху-Али должен сказать ципцан. Окружение хана, верное ципцану, поддержит его и убедит отступника мирно отдать ханство. Неожиданность и настойчивость, был уверен Сагиб-Гирей, возьмут верх.

«Молод еще Шах-Али, чтобы принять мудрое решение. Он поступит так, как того желаем мы, завтрашний властелин казанского ханства».

Все так и произошло, как планировал Сагиб-Гирей. Его гонец без задержки прибыл к ципцану Мухаммед-Гирея, и тот, вскоре после утреннего намаза, поехал во дворец, не испросив на сей раз дозволения на прием. С собой взял почти всех ратников, охранявших его посольский дворец. Их задача — взять под охрану ворота ханского дворца, дверь в ханские покои, сопровождать самого ципцана и в любой момент быть готовыми выхватить из ножен сабли.

Шах-Али только что совершил омовение, собираясь приступить к трапезе, как дверь распахнулась, и на пороге появился посол крымского хана с десятком вооруженных воинов.

— Как вы посмели?! — возмутился Шах-Али и крикнул: — Стража!

Вбежали ханские телохранители. Выхватили сабли. Ципцан жестом остановил своих воинов. Заговорил жестко, словно бы укладывая камень к камню:

— Нам нужно остаться одним. С глазу на глаз. Я пришел сказать слово господина моего Мухаммед-Гирея и его брата Сагиб-Гирея.

— Мы позовем своих советников. Мы выслушаем тебя в посольском зале…