Геннадий Ананьев - Риск. Молодинская битва

— Уверен.

Он не сказал племяннику, что у него был уже разговор с Иваном Грозным о Фроле Фролове, о котором царь наверняка помнил. Он еще раз предупредил племянника:

— Не провали задуманное. В списке для утверждения Думой, какой князь Михаил подготовит для думцев, Фрол должен быть обязательно. Обо всем остальном — моя забота.

Ничего не ведая о том сговоре, братья трапезовали почти до полуночи, а утром без прохлаждения поспешили в Разрядный приказ, чтобы условиться, в какие порубежные вотчины и уделы послать гонцов, дабы прибыли воеводы и порубежники смышленые из нижних чинов; подьячие и писарь тут же писали подорожные, строго наказывая ямским головам без волокиты менять гонцам коней, и уже к обеду князь Михаил Воротынский втолковывал дьяку и подьячему, специально для того выделенным, какие сведения из прошлых порубежных ему нужны. Молодой еще подьячий сразу же уловил суть просьбы и заверил:

— Не только списки из летописей сготовлю, но чертежи слажу. От Змиевого вала'плясать начну.

— Как звать-величать тебя?

— Сын Логина именем Мартын.

— Сколько тебе времени, Мартын Логинов, надобно, чтобы завершить задание?

— Неделю, князь.

— Не мало ли?

— Мало, если спать ночами. Одно прошу, свечей бы сверх даваемых нынче выделили. Можно сальных.

— Своих пришлю, без волокиты чтобы. Восковых. Сколько потребно, столько и получишь.

— Благодарствую.

Подьячий даже не замечал, что начальник его, дьяк добротной полноты, оттого кажущийся осанистым, сверлил выскочку недоброжелательным взглядом своих глубоко упрятанных глаз-пуговиц.

— В срок, князь, все приготовлю. В лучшем виде, — твердо пообещал Логинов.

Не очень-то поверил обещанию подьячего князь, но, на удивление, тот действительно уложился точно в срок, представив к тому же не только списки из летописей и чертежи, но и былины о героях-порубежниках, память о которых осталась еще со времен до Христова Рождества. Более того, былины те подьячий не просто записал, но еще и поглядел на них по-своему.

С малых лет, да и позже, в зрелые уже годы Михаилу Воротынскому внушали одно: Святой Владимир, от кого пошел их род, жив в памяти народной не только потому, что крестил Киев, а более потому, что сумел оборонить Россию от печенегов, создав несколько защитных линий, надежно прикрыв многие города от Степи. Оттого он и стал Владимиром Красное Солнышко. Рассказывали воспитатели его и о Змиевых валах, что за добрую тысячу лет до Рождества Христова опоясывали будто бы земли сколотов-днепрян, но о происхождении этих валов говорили по-разному. В устах одних рассказчиков разрубил-де злого Змея-Горыныча, губителя всего живого, пополам волшебный кузнец, а затем, захватив половины эти кузнечными клещами, впряг их в огромной величины плуг, им же выкованный, и заставил пропахать заветную борозду, через которую был уже заказан путь Змею-Горынычу. Другие объясняли рождение Змиевых валов силой чародейства волхвов, которые с помощью треб умолили Берегиню [199] Берегиня — русалка; у древних славян богиня, охранительница дома. оградить верных ее поклонников от злого ворога-разорителя. У подьячего Логинова Змиевы валы выглядели совсем по-иному и имели уже не былинную, не культовую, а земную основу.

Перво-наперво валы защищали сколотов-хлебопашцев не от какого-то неведомого зла в образе Змея-Горыныча, а от воинственных кочевников-киммерийцев, [200] Киммерийцы — племена Северного Причерноморья (от Кавказа до Фракии) в VIII–VII вв. до н. э. Теснимые скифами, захватили значительную часть Малой Азии, где смешались с местными народами. которые в те далекие времена ужасали многие государства, соседствующие со сколотами-славянами. До низовий Дуная доходили киммерийцы, сея смерть, грабя безжалостно, уводя в полон всех, от мала до велика. Сколоты же, как доказывал подьячий Логинов, зело крепко заступали пути многоголовому огнедышащему врагу. И не только мужеством ратников, коими становился при нужде каждый пахарь, но и продуманной охраной рубежей своей земли.

Именно в этом и была главная важность отписки подьячего и приложенного к ней чертежа.

Любопытная имелась система обороны: Днепр — стержень, от которого шли валы по крупным рекам, в него впадающим. Слева эти валы были устроены по Конке, Самаре, Ореле, Ворскле, Псёлу и его притоку — Хоролу, по Суле и ее притоку Оржице, по Трубежу, Десне и ее притоку Снову и по реке Сосне; справа — по Ингурее, Каменке, Мокрой Суре, Тясмине, Олыпанке и ее притоку — Гнилой, по Роси и притокам ее — Роставы и Роставице, по Ирпеню, Тетереву, по Припяти и Березине. Но не только высокие земляные валы усиливали естественные препятствия для киммерийской конницы, но еще на удобных для переправы бродах были выстроены города-крепости, куда в случае опасности сбегались хлебопашцы-ратники, увеличивая тем самым число их защитников. Крепко оборонялись те города, разбивались о них конные лавы захватчиков, ибо многорядно они стояли и одолеть их было невозможно: обойдешь или возьмешь одну крепость, ан на пути — новая. Еще более крепкая.

Жившие разбоями киммерийцы не смогли понять, что нельзя одолеть днепрян, лезли и лезли на богатые хлебом, скотом и драгоценностями земли, несли огромные потери и, ослабев, не смогли устоять пред скифским нашествием.

Скифы оказались разумней, остановили свой завоева-тельский порыв, испытав крепость рубежей сколотских, стали жить с днепрянами мирно, ведя с ними выгодную торговлю. Но мир тот сослужил недобрую службу: земляные валы и города-крепости разрушались за ненадобностью, и когда сотни за три лет до Рождества Христова в степь пришли сарматы, [201] Сарматы — объединение кочевых скотоводческих племен, в IV в. н. э. разгромлены гуннами. то ни днепряне, ни прибежавшая к ним уцелевшая часть скифов не смогли противостоять захватчикам. Восстановить оборонительные рубежи быстро не удалось, и пришлось сколотам и друзьям их скифам отступить в леса, за болота, где сарматские всадники не могли их достать.

Дорого обошлось славяноруссам их благодушие.

Подьячий Логинов без огляда перешагнул многие века. Степь за то время уже не раз сменяла хозяев, то наваливалась мощью, то ослабевала. Славяноруссы же, борясь за выживание, объединяли свои племена, строили крепости на новых местах, удобных для обороны, и с северо-запада, и с юго-востока, под прикрытием тех крепостиц возводили большие города, крепли век от века, но Степь продолжала терзать славяноруссов, особенно среднеднепровских. Пройдясь по тому времени как бы мимоходом, Логинов все же соединил непрерывающейся нитью весь опыт прошлых веков. И получалось, что не Владимир Красное Солнышко прозрел вдруг и понял, что могучим и любимым народом князем станет тот, кто сможет основательно защитить Киевскую Русь от кровожадной Степи, где властвовали тогда разбойники-печенеги, жестокостью своей и алчностью на чужое добро ничем не отличавшиеся ни от киммерийцев, ни от сарматов, а дядя его — Добрыня Никитич.