Роберт Харрис - Империй

— Значит, сначала ты должен восстановить против себя народ, похоронив земельную реформу, а помимо этого они еще требуют, чтобы ты сделался врагом Помпея, пожаловав триумфы его главным соперникам?

— Боюсь, братец, — устало ответил Цицерон, — что аристократы вряд ли скопили бы свои несметные сокровища, если бы не умели торговаться. Я держался, сколько мог.

— Но почему ты все же согласился?

— Потому что мне была нужна победа.

— Какая именно победа?

Цицерон промолчал.

— Хорошо, — проговорила Теренция, похлопав мужа по колену, — я думаю, ты все сделал правильно.

— Вот как? — возмутился Квинт. — Но через неделю после того, как Марк вступит в должность, он утратит вообще всякую поддержку. Народ будет обвинять его в предательстве, Помпей и его сторонники — тоже, а аристократы повернутся к нему спиной сразу же после того, как он перестанет быть им нужен. Кто тогда защитит его?

— Я защищу тебя, папочка, — сказала Туллия, но никто не засмеялся этой чистой детской шутке, и даже Цицерон с трудом сумел выдавить слабое подобие улыбки. Но затем он оживился.

— В самом деле, Квинт, — заговорил Цицерон, — ты испортишь нам весь вечер! Необязательно выбирать между двумя крайностями, всегда существует третий путь. Красса и Цезаря необходимо остановить, и я способен это сделать. А что касается Лукулла, то любой согласится, что он заслуживает триумфа стократно за его успехи в войне с Митридатом.

— А Метелл? — вклинился Квинт.

— Если вы дадите мне немного времени, то я уверен, что сумею чем-нибудь умаслить и Метелла.

— А Помпей?

— Помпей, как всем нам известно, всего лишь смиренный слуга Республики, — ответил Цицерон, сопроводив свои слова небрежным взмахом руки. — Но главное, — с невозмутимым видом добавил он, — его здесь нет.

Последовала пауза, после которой Квинт вдруг засмеялся.

— Его здесь нет, — повторил он вслед за Цицероном. — Это верно, его здесь нет.

Следом за ним засмеялись и все мы.

— Вот так-то лучше! — улыбнулся Цицерон. — Главное искусство жизни состоит в том, чтобы решать проблемы по мере их возникновения, а не падать духом, заранее пугая себя тем, что когда-то они появятся. И уж тем более это недопустимо нынче вечером. — Внезапно по его щеке скатилась слеза. — Знаете, за кого нам следует выпить? Мы должны поднять кубки за память нашего дорогого кузена Луция, который находился с нами на этой самой крыше, когда я впервые сообщил о своих устремлениях добиться поста консула. Как бы счастлив он был, если бы дожил до сегодняшнего дня!

Цицерон поднял свой бокал, и мы, последовав его примеру, тоже, но я невольно вспомнил последнюю фразу, сказанную ему Луцием: «Слова, слова, слова… Настанет ли когда-нибудь конец твоим фокусам?»

Позже, когда все разошлись — гости по домам, а домочадцы по кроватям, Цицерон, подложив руки под голову, лежал на спине и глядел на звезды. Я же тихо сидел на лежанке напротив, держа наготове свои таблички — на тот случай, если понадобится что-нибудь записать. Я пытался не заснуть, но ночь была теплой, а я очень устал, и после того как я клюнул носом в четвертый или пятый раз, Цицерон посмотрел на меня и сказал, чтобы я шел спать.

— Ты теперь — личный секретарь человека, избранного консулом, — проговорил он. — Твой разум должен быть таким же острым, как твое перо.

Я поднялся, чтобы уйти, а Цицерон вернулся к созерцанию ночного небосвода.

— Как оценят нас последующие поколения, а, Тирон? — вдруг вновь заговорил он. — Вот — единственно важный вопрос для любого государственного деятеля. Но есть еще одна штука: для того, чтобы они могли судить о нас, они должны нас помнить.

Я подождал еще немного, думая, что он добавит что-то еще, но Цицерон, казалось, уже забыл о моем существовании, и я тихо вышел, оставив его наедине с самим собой.

Во времена Римской республики империй озгначал полноту власти высших магистратов (консула, претора, проконсула, пропретора), а в пределах померия (сакральная городская черта Рима) также и обладание правом интерцессии (наложение запрета) коллегии народных трибунов и правом провокации (аппеляция римского гражданина к центуриацким комициям). Империй складывался из права ауспиций (птицегадания), набора войска и командования им, созыва комиций, принуждения и наказания. Различался imperium domi (в пределах померия) и imperium militae (вне померия — в Италии, провинциях и зарубежом). Лицо облеченное империем, не имело права входить в пределы померия. В данном тексте империй обычно переводится как «верховная власть», «командование».

Утро влиятельного и знатного человека в Риме начиналось с приема клиентов. Клиентела развилась из древнего обычая ставить себя, человека мелкого и бессильного, под покровительство могущественного и влиятельного лица. Покровителя и отдавшегося под его защиту связывали узы такие же священные в глазах древних, как узы родства; первый помогал своему клиенту советом, влиянием, деньгами; клиент поддерживал покровителя в меру своих сил, чем только мог.

Pro bono publico — во имя общественного блага ( лат. )

«Верресом» римляне называли холощеного борова.

Карцер туллианум — государственная тюрьма, поблизости от которой по восточному склону Капитолия проходила лестница Гемонии. На ее ступени выбрасывали для всеобщего обозрения трупы казненных.

Всадники — наряду с аристократией привилегированное сословие с высоким имущественным цензом. К всадникам принадлежали землевладельцы, военные, ростовщики, крупные торговцы и др.

Император — в республиканском Риме почетный титул, дававшийся победоносному полководцу, впервые — Сципиону Африканскому

Триумф ( лат. triumphus — в Древнем Риме торжественное вступление в столицу полководца-победителя с войском (от Марсова поля на Капитолий). Устраивался по решению Сената и являлся высшей наградой полководцу.

Пицен — область Средней Италии на берегу Адриатического моря

Трибы — территориальные и избирательные округа, имевшие по одному голосу в трибутных комициях. Сельские трибы считались более престижными, чем городские, поскольку в них записывались землевладельцы, тогда как в городские — купцы, ремесленники и вольноотпущенники.

Фасции — в Древнем Риме пучки прутьев, перевязанные ремнями, с воткнутыми в них топориками. Атрибут власти царей, затем высших магистратов.

Курульное кресло (Sella curulis) — официальное седалище высших магистратов Древнего Рима. Имело форму инкрустированного слоновой костью складного стула без спинки.