Лев Вершинин - Рим или смерть

Да, но ведь был еще итальянский легион Гарибальди! Отличный легион во главе с блестящим полководцем. Мадзини это знал по собственному опыту: меньше года назад он воевал в Ломбардии против австрийцев знаменосцем в гарибальдийской бригаде.

Но теперь он, Мадзини, не рядовой солдат, а глава Римской республики, и ее судьба во многом в его руках. Он знал: первое, что надо сделать, – призвать Гарибальди и поручить ему командование не легионом, а корпусом или даже армией. У Римской республики будет тогда, кроме Карло Пиказане, еще один достойный ее полководец.

Не теряя времени даром, он вызвал в Квиринал Пизакане, чтобы совместно принять окончательное решение. Аристократ, бывший офицер неаполитанской королевской армии, где все прочили ему блестящую карьеру, Пизакане тайно покинул родной Неаполь, оставив все свои богатства. Жизни в роскоши он предпочел полную тягот жизнь бедного эмигранта. Когда в 1848 году в Ломбардии вспыхнуло восстание против австрийцев, Пизакане вступил в ломбардский легион и сражался в нем до последнего дня, пока не пала столица Ломбардии, Милан.

Война закончилась поражением ломбардцев, но Пизакане не вернулся в Неаполь, а поспешил в Рим – защищать республику. Кадровый военный с немалым боевым опытом, отважный, порой до безрассудства, и в то же время осмотрительный в своих планах и решениях, Пизакане в глазах Мадзини был олицетворением истинного военачальника. Несмотря на большую, в тринадцать лет, разницу в возрасте, они вскоре стали друзьями. По представлению Мадзини правительство произвело тридцатилетнего Пизакане в бригадные генералы и назначило его главой военного совета республики.

Войдя в кабинет Мадзини, маленький, узкий, с огромной во всю стену картой Рима и его окрестностей, Пизакане отдал честь и доложил: «Прибыл по вашему приказанию». Мадзини в ответ ласково улыбнулся своему любимцу. Он усадил Пизакане за письменный стол, сам сел напротив и сказал без всяких предисловий:

– Дорогой Пизакане, по-моему, неразумно и дальше держать Гарибальди в Ананьи. Его легион нужен здесь, в Риме.

Мадзини не сомневался, Пизакане с ним согласится. Ведь оба они, Гарибальди и Пизакане, бок о бок сражались в Ломбардии против австрийцев. Но Пизакане решительно этому воспротивился, чем весьма озадачил Мадзини.

– Никто не спорит, Гарибальди – талантливый полководец. И его легион – реальная сила. – Пизакане выдержал паузу и продолжал: – Но это легион партизан, а не солдат. Тревожить врага, наносить внезапные удары легионеры еще могут, а вот держать правильную оборону неспособны. И вообще, они не признают ни дисциплины, ни уставов.

– Со временем научатся, – возразил Мадзини.

– Вероятно. Однако их пример с самого начала был бы губительным для остальных. Одно гнилое яблоко может быстро испортить все здоровые, – ответил Пизакане.

После долгих раздумий Мадзини уступил. Сравнивать легион Гарибальди с гнилым яблоком, право же, несправедливо! Тут Пизакане в запальчивости хватил через край. И все-таки в регулярную армию гарибальдийцев включать, пожалуй, рано. Останутся пока партизанским отрядом, а там видно будет. Тем более что и член военного совета Пьетро Розелли тоже против. А военный совет склонен назначить главнокомандующим именно Розелли. Боевой опыт у Розелли, правда, невелик, зато он истинный патриот, а главное, коренной римлянин. Так что симпатии горожан на его стороне. Да и человек он выдержанный, осмотрительный, а Гарибальди, как это ни печально, способен на самые опрометчивые поступки.

Мадзини не учел одного: Розелли был бездарным полководцем. В прошлом офицер-штабист, он все бои сначала разыгрывал на макете, и потом, на поле сражения, даже если обстановка внезапно менялась, упорно не желал отступать от заранее намеченного плана. Стоило врагу повести бой не по правилам классического военного искусства, как это сразу ставило Розелли в тупик.

Увы, еще не раз и не два пришлось Гарибальди испытать на себе эту неприязнь кадровых офицеров к нему, командиру-самоучке, который воюет не по уставу, а по наитию и сметке. Извечная неприязнь дипломированной серости к природному таланту!

Эти полководцы макетов и карт не могли простить Гарибальди его непонятных побед, его, по их убеждению, незаслуженной славы. Пока же они уговорили Мадзини повременить и держать легион Гарибальди в резерве.

Ошибка, едва не ставшая для Римской республики роковой!

Австро-Венгрия и Неаполитанское королевство уже собирались двинуть на Рим свои армии, когда произошло событие, резко изменившее всю обстановку.

Король Карл Альберт расторг заключенное ранее мирное соглашение и вновь начал с Австро-Венгрией войну. Его не на шутку встревожили народные восстания в Тоскане, Венеции и Папской области. Ветер революции – буйный ветер. Он уже смёл великого герцога во Флоренции, папу Пия IX – в Риме, беда, если он долетит до Пьемонта. В столице королевства, Турине, и без того неспокойно, мадзинисты подстрекают горожан к бунту, в своих мерзких прокламациях называют его, Карла Альберта, предателем итальянского дела. Остается одно – рискнуть, опередить мадзинистов и самому выступить против австрийцев. Тогда он в глазах всех итальянцев снова предстанет патриотом.

На военном совете генералы доложили, что армия реорганизована и стала много сильнее. И Карл Альберт решился – 20 марта 1849 года он вместе с армией переправился через пограничную реку Тичино и вступил в Ломбардию.

Едва в Риме узнали о решении Карла Альберта объявить Австро-Венгрии войну, собралась Национальная Ассамблея. Первым на трибуну поднялся Джузеппе Мадзини. Бледный, осунувшийся, он стоял на возвышении, и его громкий, взволнованный голос гулким эхом отдавался под сводами дворца делла Канчеллерия.

– Рим должен прийти на помощь Пьемонту и как можно скорее, – убеждал он депутатов Ассамблеи. – Исключительные условия требуют исключительной энергии.

И тут со скамьи в левом ряду поднялся депутат Чернуски, прибывший из захваченной австрийцами Ломбардии.

– Вы что же, хотите помочь королю, который уже дважды нас предал?! – воскликнул он, обращаясь к Мадзини.

– Поймите, мы поможем не королю, а народу Пьемонта, – ответил Мадзини. – Сейчас у нас один враг – Австро-Венгрия, и мы должны победить или погибнуть вместе.

Ассамблея единодушно решила – набрать добровольцев и послать в поддержку Карлу Альберту семитысячную армию.

Карл Альберт вовсе не собирался прибегать к помощи восставшего Рима, где теперь правили республиканцы и мадзинисты.

Он сам сумеет наконец одержать полную победу.

Истинную цену своим генералам Карл Альберт все же теперь знал. Поэтому на этот раз он назначил командующим войсками иностранца, поляка Кржановского. Не помог и Кржановский. В решающем сражении при Новаре он погубил цвет королевских берсальеров, егерей и гренадеров, а битву проиграл.