Валерий Язвицкий - Иван III — государь всея Руси (Книги четвертая, пятая)

— По воле твоей начинаем днесь войну со свеями. Ночесь из Москвы выступает первая рать под град Выборг. В сей рати идут: в большом полку — племянник мой, князь Данила Щеня-Патрикеев; в передовом полку — князь Петр Никитич Оболенский и князь Федор Иванович Ряполовский; в правой руке — князь Федор Василич Телепень-Оболенский и князь Иван Иваныч Слых-Оболенский; в левой руке — боярин Федор Петрович Сицкий-Добрынский. Две другие рати пойдут так: одна — из Пскова со всей приправой [161] Приправа — пищальники (пешие войска), копейщики (конные войска) и лучники (конные войска). пойдет в свейские немцы ко граду Або под началом воевод — князя Василия Федорыча Скопина-Шуйского и боярина Ивана Андреича Плещеева-Субботы; вторая рать пойдет из Новагорода на Тавастгус под началом воевод: в большом полку — боярин Яков Захарьин-Кошка и боярин Иван Андреич Лобан-Колычев; в правой руке — боярин Федор Костянтиныч Беззубцев; в левой руке — боярин Тимофей Лександрыч Тростенский.

— Все добре, — сказал государь, — а вборзе и мы с тобой и прочими воеводами выступим к Новугороду. Днесь же прикажи всем полкам, дабы они, уходя к месту, наидобре вестовой гон нарядили: для вестников — сменных коней на станах, а для передачи наиборзых грамот — сменных гонцов.

Первого сентября тысяча четыреста девяносто шестого года прискакал первый сменный гонец с грамотой от воеводы большого полка князя Щени. С тревогой он сообщал, что ходят недобрые слухи вблизи рубежей русских через местных мелких торговцев и мытников. «Бают, все пути движения московских войск шведам откуда-то ведомы. Сие не дает мне, — пишет воевода, — впадать нечаянно во вражеские земли. Ты великий государь, разумеешь добре, каков мне от сего вред и урон».

Иван Васильевич, подчеркнув это место ногтем, указал князю Ивану Юрьевичу. Тот изменился в лице и сказал тихо:

— Видать, свейские немцы у нас доброхотов нашли…

— Вестимо, — согласился государь и добавил: — Мыслю, когда в докончанье с королем данемаркским Гансом тайные статьи писали, про них свеи-то и сведали.

Сидевший за столом в малой думе дьяк Иван Васильевич Волк-Курицын заволновался и проговорил:

— Докончание было писано по-латыни, а толмачил со свейского на латыньский наш книгопечатник из ганзейского города Любека Варфоломей Готан, тот самый, которому ты, государь, переслал через меня подарки и свою охранную грамоту с большой золотой печатью…

Иван Васильевич задумался, а дьяк Федор Васильевич, усмехнувшись, молвил:

— Они, иноземцы-то, все единым миром мазаны: Иван Фрязин, Абляз-Бакшей и сей Варфоломей… Помнится мне его печатная книга «Святая Бригитта», которую мне дядя великой княгини, князь Раль-Палеолог, привез в позапрошлом году из Данемаркии. В сей книге Варфоломей в конце от себя припечатал по-латыни стих, который по-русски означает:

Хвала Богу,

А гривны золотые Варфоломею…

Иван Васильевич нахмурился.

— Надоть о сем, — молвил он, — боярина Товаркова уведомить.

— Дай Бог, — произнес дьяк Курицын, — скорей бы у нас все послы и толмачи из русских были.

— Брате Иване, — сказал князь Патрикеев, все еще держа в руках грамоту воеводы, — ниже-то князь Щеня пишет: «Наши лазутчики уже много разведали о Выборге. Во граде сем застава вельми увеличена, а все ветхие стены и башни, которые нам были ведомы, ныне укреплены заново, а перед всеми воротами града и у стрельниц, которые к приступу были намечены, вырыты ямы и рвы, и сажен на сто пятьдесят вперед насыпаны земляные валы, а на них поставлены пушки…

— Н-да! — произнес Иван Васильевич. — От сих валов и осадные пушки до стен не добьют, не достигнут до града Выборга…

Помолчав, государь сурово сказал князю Патрикееву:

— Отпиши князю Щене, дабы шел так же, как ему было приказано, но, осадив Выборг, приступал бы не в намеченных местах, а в новых, как сам он с воеводами лучше решит…

Выезжая в Новгород государь оставил «собя вместо» на Москве старшего сына Василия, вызванного из Твери, княгиню свою Софью, митрополита Симона и князя Василия Ивановича Косого-Патрикеева. В помощь им дьяков — Андрея Майко, Василия Далматова и Федора Стромилова. Из воевод — князя Хруль-Палецкого Ивана Ивановича, а из бояр — воевод Сверчка-Сабурова, Истому-Пушкина, Афанасия Яропкина и Щавья-Травина…

Это было двадцатого октября тысяча четыреста девяносто шестого года, когда государь нашел нужным выступить со своими войсками в Новгород, где наметил свой главный стан для руководства всеми военными действиями против шведов и против ливонских немцев на случай, если война будет и с ними.

С собой государь взял сына, Юрия Ивановича, и внука Димитрия, а также всех своих старейших сподвижников: Федора Васильевича Курицына, брата его, дьяка Ивана Волка-Курицына, а кроме них — дьяков Кулешина, Жука, Киприянова и Алексеева; окольничих — боярина Петра Плещеева, князя Ивана Звенца-Звенигородского и боярина Петра Заболотского; из воевод — князя Данилу Дмитриевича Холмского, князя Ивана Юрьевича Патрикеева, князя Александра Васильевича Оболенского и князя Семена Ивановича Ряполовского.

В Новгороде государь приказал быть наместникам — князьям Даниле Пенко-Ярославскому и Ивану Лыко-Оболенскому. Дворецким себе в пути в Новгород назначил быть князю Василию Михайловичу Волынскому, постельничими — Василию Санину и Ивану Ершу и при них пятьдесят пять постельников; ясельничими — Федора Викентьева и Давыда Лихорева.

Всего в поезде государя московского князей и детей боярских было восемьдесят шесть человек, из Твери — трое, а из Мурома — всего один, и все они были со своими полками и холопами.

Впереди этого огромного поезда шли боевые полки, самого же государя сопровождала его тысяча. Кроме того, шли слуги государя в обозах, а также слуги всех сопровождавших его князей, бояр и детей боярских…

Поезд двигался без всякой поспешности. Иван Васильевич принимал донесения ото всех своих ратей, вступивших в финские земли, и всякие вести из Москвы через послов из чужеземных доброхотов, через вестников, прибывавших вестовым гоном, и через верховых сменных гонцов, передававших борзые грамоты из рук в руки.

В пути он часто созывал малую думу, думал о многом, изменяя по ходу военных действий первоначальные свои замыслы, но уже в пути понял, что многого исправить нельзя.

Несмотря на то, что огромный государев поезд шел медленно и сам государь Иван Васильевич не спешил, стараясь собрать больше вестей о неприятеле, и часто думал со своей малой думой, но довольно быстро приближался к Новгороду.

Осенняя распутица не приносила особых затруднений даже полкам пушечников и пищальников со всей их приправой.