Маргарита Разенкова - Девочка по имени Зверёк

– Чего тебе надо?!

Она быстро смахнула появившуюся было слезу и, профессионально улыбаясь, приблизилась. Он оглядел ее.

– Сколько ты хочешь за ночь?

Она назвала сумму, раза в три превышающую разумную. Но Тэху было наплевать. И он пошел с ней.

Наутро, к своему удивлению, он обнаружил, что не забыл ничего из того, что касалось вчерашнего события, как бы он ни старался выбросить все из головы. И, заступая в караул, пытался осмыслить происшедшее. Джети тактично помалкивал, но нет-нет да и бросал на друга вопросительный взгляд. Тэху решил никому ничего не рассказывать.

Поначалу, еще во дворе храма Амона, он впал в ярость. Не имея возможности иначе излить все свои чувства, напился. Нет, он готов был к отказу. К отказу, но не к презрению! Пусть даже последовало бы наказание за дерзость самой просьбы, но не презрение! Через него перешагнули, как через плешивую бродячую собаку, не достойную ни взгляда, ни слова! Обида бушевала в его душе, и время от времени Тэху ударял пикой в пол, сжимая зубы и закрывая глаза.

Время помогло взять себя в руки и укротить гнев. «Так, – размышлял Тэху через несколько дней, – попробуем взглянуть на дело с другой стороны: жрец не отказал мне впрямую. Он не захотел говорить со мной? Может быть, я выбрал неподходящее время или сделал что-то не так?»

Еще несколько дней раздумий, и офицер был уже уверен, что все дело в нем самом. «Надо взяться за дело иначе. Я попробую прийти в храм с пожертвованием. Может быть, это поможет?»

В первую же свою свободную череду дней он опять отправился в храм Амона-Ра. Он принял решение попробовать поговорить с Ра-Хотепом еще раз – и будь, что будет!

Тэху даже оделся в лучшую одежду, надел праздничный воротник-оплечье из керамических бус и по дороге выкупался в реке – то ли для свежести, то ли отсрочивая испытание. Кстати подвернулся здоровенный гусь, важно прогуливающийся возле одного из домов. Тэху ловко схватил его за горло и поперек туловища и, не давая опомниться и загоготать, прижал к себе. Хозяйка гуся заметила кражу и хотела поднять шум, но, увидев военного, плюнула и отступила.

Перед храмом Тэху опять уселся на свой излюбленный холм, чтобы подождать нужного часа и собраться с мыслями. Он снова начал волноваться. Тишина, свист сухого ветра и хлопанье храмовых знамен – Тэху размышлял. Гусь настороженно затих в его железных руках.

На этот раз, увидев жреца, Тэху не бросился ему навстречу, а медленно приблизился. Затем, по-военному соразмерив свои и его шаги вдоль колоннады храмового комплекса, с глубочайшим уважением и сдержанностью на ходу обратился:

– Господин.

Жрец остановился, оглядывая его с ног до головы. Хмурые глаза смотрели неприветливо. Возможно более кратко и с полной учтивостью Тэху изложил еще раз свою просьбу, присовокупив, показывая гуся:

– Я принес пожертвование.

Безо всякого интереса, едва разлепив тонкие сухие губы, жрец процедил:

– Ты же солдат.

– Да, господин.

Сердце Тэху забилось сильнее уже оттого, что его удостоили разговора.

– Тебя никто никогда не учил.

Ра-Хотеп не спрашивал, он просто констатировал факт.

– В общем, конечно… – Тэху немного смутился, но все же счел необходимым уточнить: – Я не сам выбирал себе удел! Но теперь хоть что-то, что в моих силах, я хотел бы изменить в своей судьбе!

Глаза жреца сузились, острые как клинок зрачки остановились на Тэху. Искра интереса блеснула на мгновение из-под полуприкрытых век и канула в бездонной глубине глаз Ра-Хотепа. Жрец, не торопясь, подвел итог:

– Ты невежественен в самых элементарных вещах: ты не знаешь даже, что гусей такой породы не приносят в жертву великому Амону. К тому же, – он пожевал сухими губами, – вероятнее всего, ты украл его.

Он надменно удалился. А Тэху опять остался один. Первым его желанием было свернуть гусю шею! Но какая-то мысль, какое-то новое движение души, озадачившее его самого, остановило и повело на ту улицу, где жила хозяйка гуся. Тэху сам толком не знал, что он сделает в ближайшую минуту. Когда он стал совать ей хрипло орущую птицу, она так испугалась, что зачем-то спрятала руки за спину. А Тэху вдруг почувствовал себя так устало и опустошенно, что просто разжал руки и ушел не оглядываясь.

Вечером Джети опять составил ему компанию, но Тэху, хотя и оставался угрюм и немногословен, на этот раз напиваться не стал. Он лишь оттолкнул блюдо с жареным гусем, которого в честь окончания праздника и в знак особого расположения подал им хозяин:

– Не хочу! Дай рыбы, любой рыбы. А этого… – Тэху выругался про себя, – убери!

Тоска и уныние – вещи для солдата неподходящие и недостойные. Он не имел права поддаваться им. И Тэху загнал эти чувства глубоко-глубоко и приказал себе не думать больше ни о жреце, ни о знаниях. Время потекло привычным порядком: дежурства, тренировки новобранцев, сопровождения высоких особ, вечерние пирушки, рискованные ночные вылазки и проделки в самых злачных местах города.

Но даже себе самому Тэху боялся признаться, что неосуществленная мечта все еще живет где-то в глубине его сердца. «Зачем тебе, солдату, это нужно? – насмехался он над собой. – Ну, будешь ты знать, что лежит за краем Вселенной, зачем нужны звезды, почему великий Ра пересекает небо на своей священной ладье всегда по одному и тому же пути, не меняя его год от года? Что изменится в твоей жизни? Живи спокойно, больше не береди себе душу!»

К тому же нежная Аменэджем все глаза проглядела, не придет ли Тэху сегодня, не вызовет ли Нэхеб, ее отец, молодого офицера, чтобы дать ему какое-нибудь поручение!.. Все-таки дочь старого командира, заслуженного военачальника фараона. Может, стоило к ней приглядеться? Вездесущий, любопытный, знакомый со всеми и каждым в гарнизоне Джети уверял его, что все говорят, будто она хорошая и добрая девушка.

Однажды дождливым зимним утром Тэху зашел к Нэхебу по вызову. Командир отлучился, а глупая служанка, не найдя ничего лучшего, отвела его (будто он член семьи или гость!) на кухню обсушиться у жаровни. У низкой аккуратной печки спиной ко входу сидела на корточках Аменэджем. Она увлеченно возилась с тестом и что-то напевала себе под нос. Слуха у нее явно не было, но голосок был очень мил, и пение казалось уютным журчанием ручейка. Тэху невольно улыбнулся. В этот момент девушка обернулась и встретилась с ним взглядом. Ее глаза, большие, как у испуганной газели, наполнились смущением и растерянностью. Тэху рад был бы прийти ей на помощь, но не знал как: он не был обучен вести беседы с добропорядочными девушками. Поэтому он лишь вежливо поздоровался, стараясь придать голосу больше мягкости. Аменэджем сама, к огромному облегчению Тэху, завязала разговор: