Эдвин Вудхолл - Разведчики мировой войны. Германо-австрийская разведка в царской России

Однако после доклада, сделанного Мортимером союзной контрразведке, наши военные власти оказались на должной высоте и ответили немцам другим, может быть, еще лучшим изобретением.

Но с особенным блеском проявил себя Антуан Мортимер в конце 1918 года, за несколько месяцев до смерти.

Союзное командование знало, что в некоторых пунктах германского фронта не хватало резервов. Рассказы пленных и вычисления контрразведки указывали на сектор, расположенный напротив британской 4-й армии генерала Роулинсона.

Но чтобы получить согласие союзного главнокомандующего Фоша на наступление, этот английский полководец должен был представить доказательства. Надо было срочно добыть факты, а для этой цели необходимо было послать в Германию дельного и храброго человека. Это специальное задание было поручено Мортимеру, так как чувствовалось, что он является одним из немногих людей, способных поехать в Германию и вернуться оттуда с определенным отчетом.

Для того чтобы в совершенстве справиться со своей задачей, Мортимер решил пробраться в Германию в форме германского пехотинца.

Последнюю свою вылазку в неприятельский тыл он совершил в конце 1918 года на самолете, одетый в форму германского офицера. Мортимера спустили где-то около Мормальского леса. С наступлением сумерек он медленно пополз к германским линиям. Вытягиваясь во всю длину своего тела, он добрался до германских колючих проволочных заграждений. Здесь Мортимер лежал в ожидании какого-нибудь изолированного патруля или отряда, устанавливающего проволочные заграждения. Спокойно и методично, с помощью режущего орудия, которое он с собою захватил, Антуан окружил себя земляным, валом. В этом своеобразном окопе он лежал две ночи, но безрезультатно.

Мортимер видел, как некоторые неприятельские солдаты ползали неподалеку и даже слышал, как они шептались между собой охрипшими голосами. Один приблизился к нему на расстояние почти пяти метров, но повернул и пополз в сторону, передвигаясь на руках и коленях.

Но на третью ночь, когда Мортимер продолжал разыгрывать роль паука, поджидающего в своей паутине муху, безмолвие было внезапно нарушено. Вдруг на него упали ослепительные лучи германского прожектора и почти в тот же момент упал снаряд большого калибра, от удара свалился мешок с песком, а за ним в бессознательном состоянии упал один немец. Прожектор еще играл на нем. Мортимер лежал, вытянувшись, как стрела. Он знал, что от выдержки и спокойствия зависит его жизнь. Еще одна секунда, и участь его решится.

Если неприятель его заметил, то Мортимер получит в свое тело пулеметную очередь. Яркие, ослепительные лучи прожектора удалились, и кругом стало темно, как раньше. Мортимеру, как он мне потом говорил, несомненно, спасло жизнь то, что он из предосторожности вымазал себе лицо в черный цвет. В противном случае его заметили бы немцы, управлявшие прожектором. Я полагаю, что они увидели, как упал их солдат, и, по-видимому, решили, что он укрывается от неприятеля.

Мортимер поволок своего пленника, находившегося в бессознательном состоянии, к британским окопам. Когда пленник пришел в себя, он дал сведения о своей воинской части, а также сообщил названия и численность других полков, расположенных по соседству с его полком. А это Мортимеру и нужно было узнать.

По росту и телосложению немец и англичанин были похожи друг на друга, но этим и ограничивалось их сходство. Мортимер был гладко выбрит и хорош собой. У немца же был плоский нос, крупные черты лица, он был бородат и форменным образом безобразен. Тем не менее, Мортимер снял с него германскую форму и протянул ему костюм хаки и пальто. Одновременно он взял у оторопевшего пленного все его бумаги, в том числе военную книжку и матрикул. Через некоторое время Мортимер стал неузнаваем. Он превратился в германского пехотинца, для того чтобы иметь возможность перебраться за германские линии.

Уладив все со своим коллегой и оставив пленного на его попечении, Мортимер покинул убежище и, прижав угрожающе палец к губам, попрощался с двумя солдатами, стоявшими в ту ночь в карауле.

Один из них так передал свои впечатления об этой звездной августовской ночи 1918 года:

«Я наблюдал, насколько позволяли глаза, как Мортимер полз в темноте. Потом я заметил, как луч прожектора обошел вокруг смельчака и обнял его своим ярким сиянием. Я видел сигнал, который он подал германским окопам. Затем стало очень темно, и я его потерял из виду. Во время войны я видел подвиги многих храбрецов, но никогда не присутствовал при более смелом и более хладнокровно совершенном подвиге. Для нас, которые наблюдали и которые знали, этот человек «заигрывал со смертью».

После этого Мортимеру предстояло пробраться сквозь проволочные заграждения и по взрытой снарядами земле межокопной зоны прийти к одному пункту, расположенному на полмили дальше. От пленного немца он узнал, что в половине десятого какой-то полк, жестоко пострадавший после недавнего кровопролитного сражения, был сменен свежим батальоном. Благодаря темноте и общему смятению, вызванному сменой, переодетый англичанин прошел, не услышав оклика и «е встретив препятствия. Кроме того, он узнал, что у немцев многие части перемешались из-за отсутствия постоянной организованной связи. Поэтому он решил рискнуть пробраться в тыл.

Следуя за толпой германских солдат вдоль незаконченного, наскоро вырытого рва, он очутился на дороге, где собирался полк. Когда он стоял в темноте, к нему подошел офицер и спросил, почему он очутился в этом особом батальоне, тогда как принадлежит к другой части.

— Я оказался отрезанным во время сражения и вернулся в первый попавшийся укрепленный германский окоп, — ответил Мортимер.

Офицер спросил, как его зовут и в каком полку он служит, направляя ему прямо в лицо лучи переносного электрического фонаря. Мортимер на несколько секунд был ослеплен. Приказав Мортимеру, чтобы он доложил о прибытии своему унтер-офицеру, когда они придут к месту назначения, офицер ушел, и полк медленно двинулся в путь.

Незаметно Мортимер вышел из рядов и стал ждать на тихой и пустынной дороге, чтобы та часть, к которой он пристал, скрылась в темноте. Потом он быстро направился в деревню, где хотел остаться на ночь и выспаться.

В этом естественном стремлении его поощряло сознание того, что в одном маленьком кафе в 15 милях от нашего фронта он имел друзей. Его знакомыми были один француз и его дочь Мадлен.

Впрочем, он доверял своей германской форме и своему знанию немецкого языка и не опасался возбудить подозрение.

К полуночи он нашел цель своего ночного путешествия и, подобравшись ползком к задней половине дома, слегка постучал в затворенную оконную ставню. В щели ставен появился свет, и мягкий голос осторожно спросил по-французски: «Кто стучит?»