Джордж Бейкер - Юстиниан. Великий законодатель

Антемий происходил из очень одаренной семьи; у него были братья, не менее блистательные и оригинальные, чем он сам. Если те знаменитые интерьеры, которые он проектировал, имели хотя бы отдаленное сходство с убранством его внутреннего мира, надо полагать, что этот архитектор жил в прекрасном, залитом солнцем, большом и чарующем мире, украшенном чудесными картинами. Он явился родоначальником второго великого этапа греческой архитектуры; более, чем кто-либо, наложил отпечаток на возникшую позже византийскую цивилизацию, на ту редкую и строгую красоту, которая ее отличала. Этот человек мог бы прожить жизнь и умереть в полной безвестности. Юстиниан оказался тем человеком, который дал ему возможности, место и, главное, деньги. Мечты стали явью по слову Антемия, и некоторые из них стоят до сих пор.

Из этого сонма ярких личностей, хотя некоторые умерли раньше него, Юстиниан потерял только одного человека — то был Иоанн. Но произошло это из-за того, что, идя своим путем, он не мог не столкнуться с интересами Феодоры и пострадал из-за последствий этого столкновения. Иоанн, как он сам подчеркнул, был человеком, который обеспечивал империю деньгами. Другие люди могли быть украшателями и романтиками, они могли делать свои работы привлекательными для глаз, писать великолепные книги или произносить чудесные зажигательные речи. Но Иоанн был главным из них, так как своим тяжким трудом он добывал деньги для того, чтобы чудные вещи стали возможными. Он давал деньги и был необходим.

Юстиниан открыл Иоанна в самом начале своего правления, когда тот работал мелким чиновником в военном ведомстве. Какие-то его слова привлекли внимание Юстиниана. Казна была тогда в ужасном состоянии: нужен был человек, у которого хватило бы сил и решимости реорганизовать и оживить всю систему сбора податей и налогов и который обладал бы умом административного реформатора. Юстиниан поговорил с Иоанном, и тот сразу поднялся на несколько ступенек вверх по служебной лестнице. Он оправдал свое выдвижение, получил соответствующий ранг и аристократическое достоинство, чтобы на равных общаться с великими мира сего. Спустя три года Иоанн стал преторианским префектом, или, выражаясь современным языком, занял пост премьер-министра. Его работой стало приведение в действие государственных механизмов.

Хотя их связывали тесные узы симпатии, редко можно было встретить двух более несхожих между собой людей, чем Иоанн и Юстиниан. Император был холодным, даже аскетическим человеком, высокообразованным по меркам того времени, он обладал не столько религиозными воззрениями, сколько религиозным темпераментом. Иоанн был рослым, массивным, грубым и задиристым мужланом с телосложением землекопа и характером морского капитана. О его книжной учености говорить не приходится, ее просто не было. Он никогда не испытывал колебаний и обладал (в Константинополе того времени это было большой слабостью) полной неспособностью отступать. У него был устремленный только в одном направлении ум, и этим направлением было только вперед.

Спустив с цепи Иоанна Каппадокийского и натравив его на ведомство сборов и податей, Юстиниан совершил поступок, которого ему не простили многие подданные. Иоанн, если можно так выразиться, схватил ведомство за шиворот, сильно его встряхнул и заставил работать. Любая система, будь то византийское налоговое ведомство или современный прокатный стан, заработает, если, как это сделал Иоанн, взять ее за ухо и рывком поставить на ноги. Иоанн проводил реформы сообразно своему пониманию требований государства, не прислушиваясь к желаниям заинтересованных лиц. Полагая, что содержание имперской почты не оправдывает себя, он упразднил ее, вызвав ропот людей, которые привыкли пользоваться этим благом. Имя Иоанна обрастало сказочными легендами. Богатым и влиятельным неплательщикам налогов, которым в прошлом удавалось уходить от уплаты, скрывая истинные доходы, было предложено явиться на допрос в префектуру. Беседа с Иоанном оказывала на них неизгладимое впечатление. Поговаривали о подземных темницах Иоанна, куда мирмидоны префектуры бросали закованных в тяжелые цепи злостных неплательщиков налогов. Вероятно, во многих случаях для острастки хватало только взгляда на эти узилища. Налоговые чиновники испытывали по отношению к своему начальнику немногим более дружеские чувства, нежели его жертвы. Филарис, Циклоп и Бриарей — только некоторые из его кличек. Очевидно, он не обращал на них ни малейшего внимания. И если в некоторых случаях неплательщиков, доходы которых в течение многих лет были занижены, вынуждали завышать их, до этого Иоанну не было никакого дела.

Поскольку почти все сведения, которыми мы располагаем относительно Иоанна, исходят от его врагов, то его фигура, естественно, рисуется самыми мрачными красками. Его друзья, скорее всего, поведали бы нам другую историю. В течение многих лет он пользовался доверием и расположением Юстиниана. Реформы Иоанна часто оказывались необходимыми и полезными. Он не всегда ограничивал себя и время от времени пользовался своими официальными привилегиями. Не стоит обращать внимания на рассказы о его неграмотности. Он был одним из многих преуспевающих деловых людей того времени, которые «едва умели читать и писать». Если бы он жил в наши дни, то он, несомненно, играл бы в гольф и ездил на мощной, дорогой машине. Имея диктофон и хорошую стенографистку, он мог бы не беспокоиться о таких отвратительных и скучных вещах, как ручка и чернила. И никому не пришло бы в голову смеяться над его неумением правильно употреблять «эти проклятые артикли». В то время Иоанн, диктуя своим секретарям, сделал гораздо больше, чем все серьезные константинопольские джентльмены своими витиеватыми писаниями.

Но врагам Иоанна было что сказать о нем, кроме этого. В его обычае было (как они утверждали) спешно заканчивать все дела, чтобы заниматься обычным дебоширством. Здесь оправдательные свидетельства намного слабее. Похоже на то, что Иоанн был чревоугодник и, возможно, изрядный пьяница. Весьма вероятно, что он был большим любителем женского пола. В его старомодном отношении к женщинам, которое было окрашено в восточные тона, надо искать естественное объяснение его вражды с Феодорой, закончившейся плачевным результатом.

Люди такого мощного и раблезианского типа, каким был Иоанн, прокладывавший путь с присущей ему энергией и наперекор всем препятствиям, не принадлежали к характерам, которыми Юстиниан окружал себя с большей охотой. Но нет никаких сомнений, что император любил Иоанна. Намек на некоторые общие вкусы, позволившие этим двум людям сблизиться, содержится в речи, которую Прокопий вложил в уста Иоанна. Хотя возможно, что эту речь сочинил или украсил сам Прокопий. Согласно Прокопию, Иоанн сказал Юстиниану следующее: «Добрая вера, которую ты проявляешь по отношению к своим подданным, позволяет нам искренне высказываться по поводу всех дел, представляющих общественный интерес; даже если ты не соглашаешься с нашими замечаниями. Ты пользуешься властью с подобающим разумением; не всегда поощряешь человека, который говорит то, что ты хочешь услышать, и не всегда одобряешь слова человека, который готов с тобой спорить. Ты можешь честно оценить обе стороны, и мы всегда бываем удовлетворены твоим суждением. Зная, что это так, я готов проводить такую политику, которая, быть может, не придется тебе по нраву сейчас, но позже ты убедишься в моей верности».