Гилель Бутман - Время молчать и время говорить
- Название:Время молчать и время говорить
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Библиотека Алия
- Год:1984
- Город:Иерусалим
- ISBN:109
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Гилель Бутман - Время молчать и время говорить краткое содержание
Время молчать и время говорить - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Книгу Г. Бутмана дополняют рисунки одного из главных героев, узника Сиона Марка Дымшица. Летчик и инженер по профессии, он оказался талантливым художником.
* * *
Ситуация сейчас во многом напоминает 1970 год, то есть еще до того, как весь мир был взбудоражен Ленинградскими процессами. И сегодня книга Гилеля Бутмана приобретает особую актуальность. Она показывает силу массовых действий и бесплодность страусовой политики замалчивания и сглаживания острых углов. Только открытая и непримиримая борьба за советское еврейство с вовлечением в нее и тысяч простых людей, и выдающихся политических и общественных деятелей всего свободного мира может дать положительные результаты.
Пусть же возможно большее число людей у нас и за границей (книга переводится на иврит и английский) прочтет эту книгу и задумается над поучительным опытом тяжелой, но победоносной борьбы семидесятых годов за неотъемлемые национальные права евреев СССР.
А. БЕЛОВ
1
Обычный летний день, 15 июня 1970 года, подходил к концу. Первый день долгой пересадки на моем извилистом пути в Иерусалим.
В кладбищенской тишине бесшумно открылась кормушка в двери, надзиратель сказал: "Отбой, ложитесь спать". Кормушка вновь закрылась, теперь уже с легким стуком. Через несколько секунд я услышал эти же слова, но уже гораздо глуше, и кормушка соседней камеры захлопнулась. Кормушки хлопали с одинаковыми интервалами. Потом все смолкло. Жаль, что не успел сосчитать, сколько раз хлопнули кормушки, подумал я, ничего не попишешь, все умные мысли приходят только "опосля".
Спал ли я в свою первую ночь в Большом доме? Не знаю. Скорее нет, чем да. Я пытался обдумать свое положение, но мысли не выстраивались. Вдруг я обнаруживал, что фантазирую, проваливаясь в полусон-полубред.
Утренний хлопок кормушки и команда "Подъем" застали меня в состоянии, через которое, наверное, проходят все зэки в свое первое утро. Я не мог сообразить, где я и как меня сюда занесло. Но мне не было отпущено много времени на раздумья. Едва я без всякого аппетита съел несколько ложек каши и вернул миску надзирателю, как появился другой надзиратель и спросил тихо:
– Фамилия?
– Бутман.
– Приготовьтесь на выход.
Что значит – приготовьтесь?… Разве нужно как-то особо готовиться? Психологически я готов – буду молчать. А что еще? Зачем он меня предупреждает?
Потом, перестав быть салагой-новобранцем, я уже буду знать, для чего это делается, и буду сразу же бежать к унитазу или параше. И еще застегивая брюки, буду слышать лязг открываемой двери.
– Руки назад! Проходите вперед!
Длинные коридоры. Спуски и подъемы. Наконец подходим к какой-то двери. Надзиратель ставит меня в нескольких шагах от нее лицом к стене. Стучится. Все предусмотрено, чтобы я не смог случайно встретить ни в коридоре, ни в кабинете следователя никого из своих товарищей – ни тех, которые уже сидят, ни тех, которые еще ходят. Как свидетели. Чтоб не успели крикнуть друг другу на непонятном для надзирателя языке: "Молчим!"
Надзиратель получает разрешение и вводит меня в помещение. Майор Кислых [2] См. "Ленинград-Иерусалим с долгой пересадкой", стр. 198
расписывается, что заключенный передан в его распоряжение, и надзиратель выходит. Я осматриваюсь.
Кабинет вчерашний, но обстановка уже сегодняшняя. Комната до отказа заполнена людьми в гражданском и в форме. Все смотрят на меня строго и с любопытством. Напротив Кислых сидит за столом красивая женщина в прокурорской форме, в коротенькой юбочке. Позже я узнаю, что это прокурор по надзору за органами КГБ Инесса Катукова, племянница прославленного маршала бронетанковых войск. Она небрежно забросила ногу на ногу и я вижу, как голубое трико обтягивает ее полные ляжки. Кроме Кислых никого в комнате я не знаю.
– Здравствуйте, садитесь, – говорит Кислых. – Как спали?
Я сажусь на привинченную табуретку возле дверей. Сейчас начнется артподготовка. Но мне нечего им сказать. Молчать. Молчать.
Бесконечно тянется время. Усилием воли я почти отключился и слышу только интонации говорящих: вопросительные, повествовательные, повелительные. Звуки доносятся до меня как в парной бане, расплывчато и неясно. Я ловлю себя на том, что смотрю все время только на ноги Катуковой, и ее голубое трико меня бесит. Хочется как-то унизить эту хладнокровную самку и спросить ее о чем-нибудь, вроде: "Где достали такие красивые трусики?" Или: "Почем брали за штуку?"
Прихожу в себя оттого, что кто-то подошел вплотную и сунул мне в руку газету. Это был "Вечерний Ленинград" за 15 июня. Взгляд сразу же упал на краткий заголовок "Хроника", который появляется в советских газетах редко и всегда несет сенсацию.
"15 июня с.г. в аэропорту "Смольное" задержана группа преступников, пытавшихся захватить рейсовый самолет. Ведется следствие".
Я почувствовал, как их взгляды уперлись мне в глаза. Какой будет моя реакция? Может быть, сейчас присутствующий в группе психолог КГБ придет к заключению, какой тактики в отношении меня придерживаться в будущем. Кнут или пряник?
Все тело охватило жаром. Смотрю на пальцы – не дрожат. Кто же эти ребята и какое я имею к ним отношение? Неужели Марк и рижане? Но ведь мы с Марком виделись две недели назад, и он сказал, что они уперлись в стену. И о категорическом "нет" из Израиля они знают. Марк ждет официального вызова из Израиля. Нет, это не он. А без него это вообще не может произойти. И вообще, причем здесь я?
Катукова начинает первая:
– Бутман, вы – паровоз по вашему процессу. Ваши товарищи – вагончики. Ваше наказание будет наибольшим, ибо ваша вина наибольшая. Но ваше наказание зависит не только от вашей вины, но и от вашего поведения на следствии. Вы можете получить больше и вы можете получить меньше. И тогда ваши товарищи тоже получат меньше. Если вы не думаете о семье, подумайте о своих товарищах.
И она переменила позу. Голубое трико вылезло еще больше.
Кислых встал:
– Гиля Израилевич, совершено особо опасное преступление, и ваша роль в нем тяжела. Вы поняли из слов Инессы Васильевны, что являетесь главным обвиняемым по делу. Вы обвиняетесь по статье 64-а, и максимальной санкцией за измену родине является высшая мера наказания.
Он дал мне вникнуть в сказанное, а затем продолжил:
– Вы слышали что-нибудь о деле Филимончика? Нет? Это было в прошлом году, здесь же, под Ленинградом. Их было трое, в том числе одна женщина, и они тоже хотели захватить самолет. Филимончик был застрельщиком в этом деле. И его уже нет в живых.
И Кислых бросил на стол ручку, обрывая этим фразу и жизнь Филимончика.
Взгляды выжидающие впились в меня.
Я не видел себя со стороны. Может быть, я побледнел, ибо все же было страшно. Сдавленным голосом я попросил записать мое заявление: "Ознакомившись с заметкой "Хроника" в "Вечернем Ленинграде", заявляю, что я ничего не знаю о попытке захватить рейсовый самолет в аэропорту "Смольное" 15 июня. И я не имею понятия о ее участниках. Я отказываюсь отвечать на какие-либо вопросы в знак протеста против своего незаконного ареста и требую немедленного освобождения"…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: