Федерико Андахази - Город еретиков

Несмотря на весомость своих аргументов, единственное, чего добился епископ, — это повеления Клемента Седьмого хранить молчание под страхом отлучения от Церкви. В 1390 году Папа наконец-то дал разрешение на демонстрацию Святой Плащаницы, которой он присвоил осторожный, почти что двусмысленный статус "изображения", чтобы не выступать полноценным соучастником обмана; чуть ли не шепотом Папа объявил, что "речь идет не о Подлинной Плащанице Господа Нашего, а о полотне или картине, созданной по подобию или в подражание этой плащанице". Однако Клемент Седьмой так и не издал распоряжения, запрещающего демонстрацию полотнища, и не позволил Пьеру д'Арси нарушить молчание.

Решение Папы имело под собой обоснование, о котором ничего не было известно епископу: Жанна, вдова герцога Жоффруа де Шарни, проявила себя как женщина прагматичная, умеющая позаботиться о своей выгоде и не теряющая времени понапрасну. Хотя молодость ее прошла, она была по-прежнему красива и сохранила все свое молчаливое обаяние. Использовав его, Жанна заключила брак с человеком по имени Аймон Женевский. Не многим было известно, что новый муж Жанны де Вержи приходился двоюродным братом некоему Роберту Женевскому, более известному в Авиньоне под именем Клемента Седьмого.

Дело было закрыто, и с тех пор ничто не мешало демонстрировать фальшивую плащаницу перед толпами, ослепленными суеверием, день за днем набивавшимися в маленькую часовню. Конечно, паломники, созерцавшие со слезами на глазах этого человека на полотне, не ведали, что оплакивают они самую жестокую и бесполезную из мук, когда-либо перенесенных в Лирее. Скорее всего, никто из богомольцев никогда не узнал, что под их ногами, утомленными после долгого путешествия, покоятся останки того, на кого они в эту минуту взирают с благоговением.

По ночам, когда над полями снова воцарялась тишина и земля вокруг часовни отдыхала от шагов нескончаемых путников, не все в округе было столь же безмятежно: длинная и тяжелая тень угрызений совести опускалась на сознание тех, что были свидетелями страстей и смерти Аурелио и Кристины, которые — несмотря ни на что и вопреки всему — в конце концов лежали рядом.

Прохладный ветерок ласкает поля, словно исполинская, но нежная рука. Ветер, сметающий прочь мертвые осенние листья и обнажающий лозы на виноградниках. Когда ветер налетает на крест на колокольне церкви Святой Марии Лирейской, он превращается в рыдание, в безутешную жалобу. Ветер, хранитель памяти обо всем на свете, тот, кто приносит несчастья и предзнаменования, тот, кто разносит чуму и вертит крылья мельниц, дающих хлеб, ветер сопровождает медленную процессию путников. Ветер — он тоже паломник. Он поднимается над Труа и Лиреем, и его долгий выдох достигает побережья Кантабрийского моря; словно могильщик, ветер проходит своей лопатой над выжженными землями Вильявисьосы и собирает прах с безымянных могил детей, стариков, мужчин и женщин из Велайо, чей грех состоял в том, что они возлюбили ближнего больше самих себя. Ветер не забывает; он дует с самого начала времен и будет дуть после конца, когда ничто уже не будет ему помехой. Когда злодейство, жестокость и бесчестье не оставят от мира камня на камне, мягкая тучка, вдова ветра, начнет свой бесконечный плач над опустошенной землей. Но сегодня над пастбищами Лирея дует ласковый ветерок, словно веером обмахивая лица путешественников, пришедших из дальних мест, чтобы увидеть человека на чудесной плащанице; этот ветер, могучий, но немой, пытается разнести правду по свету, словно семена чертополоха над полем. Этот ветер, овевавший израненный лоб Аурелио в час его мученичества, — тот же самый, что напитал словами утешения женщину, которую он любил. Он на кресте, она на эшафоте — ветер раскачивал их в такт, словно бы они были единой сущностью, сотворенной из таинственной материи любви. Но теперь, в этой буколической церкви Святой Марии Лирейской, ветер — это еще один из путешественников, пришедших, чтобы оставить свое подношение; он входит внутрь в молчании, смешавшись с людьми. И внезапно изумленная толпа видит, как Священная Плащаница, висящая над алтарем, начинает яростно сотрясаться; Бог, ставший человеком, Аурелио, ставший Христом, вздымается над головами паломников, точно желая покарать злодеев; толпа содрогается от ужаса, словно перепуганное стадо. Но страшиться им нечего: это ветер, только ветер.

После смерти Жанны де Вержи ее сын, Жоффруа де Шарни Второй, унаследовал от матери управление делами церкви Святой Марии Лирейской и занимал этот пост до самой смерти. В 1453 году Маргарита де Шарни, дочь последнего и супруга Хуберта де Виллерексель, приведшего ее к полному разорению, передала плащаницу Анне Лузиньянской, супруге герцога Лудовико Савойского, в обмен на замок и дворец. Полотно было перевезено в город Шамбери.

В 1506 году Папа Юлий Второй провозгласил статус плащаницы юридически и публично, разрешив поклонение святыне. 4 декабря 1532 года в три часа ночи в Шамбери разразился ужасный пожар; ковчежец, защищавший полотнище, частично сгорел, и несколько капель расплавленного серебра прошли насквозь через ткань, сложенную во много раз. В 1534 году монахини ордена Клариссы починили полотно, нашив на поврежденные места заплаты. В 1535-м, чтобы плащаница не пострадала во время военных действий, ей пришлось отправиться в долгое странствие, из города в город: Турин, Верчелли, Милан и Ницца. Однако в конце концов она вернулась в то же самое место, в Шамбери. 14 сентября 1578 года Эмануэль Филиберто Савойский перевез мнимую реликвию в Турин, чтобы ей мог поклониться святой Карло Борромео. В 1694 году полотнище перенесли в часовню при Туринском соборе. Осаду города оно пережидало в Генуе, но спустя много лет вернулось в собор. Между 1939 и 1946 годами, во время Второй мировой войны, плащаница тайно хранилась в святилище Монтеверджине. В 1898 году итальянский адвокат Секондо Пиа сделал с плащаницы несколько фотографий и, проявив снимки, ошибочно предположил, что фигура, запечатленная на ткани, представляет собой чудесный фотографический негатив. Однако тут же возникло и очевидное возражение: если речь идет о негативе, тогда мужчина, изображенный на плащанице, должен был быть седобородым старцем, поскольку на его портрете и усы, и борода совершенно черные. С другой стороны, так называемая кровь на негативе никак не может быть красного цвета. Фотография подтвердила подозрения, что это изображение было получено с помощью средневековой техники frottis. В 1978 году, по случаю четырехсотлетнего юбилея прибытия полотна в Турин, оно было выставлено для всеобщего обозрения с 26 августа по 8 октября. 18 марта 1983 года скончался Умберто Второй Савойский; в его завещании говорилось, что Священная Плащаница должна перейти в собственность Ватикана. 21 апреля 1988 года Церковь дала разрешение на проведение трех опытов по датировке плащаницы с помощью радиоуглеродного анализа. Опыты проводились в трех разных, независимых друг от друга лабораториях. По просьбе Святого Престола взятие образцов и оценка результатов координировались Британским музеем. Выводы о древности полотна не оставили места для сомнений: по оценке Оксфордской лаборатории, его возраст составлял 750 лет, по оценке Цюрихской — 675, а по оценке Тусонской лаборатории — 646. То есть средняя величина равнялась 690 годам. Определенно, плащаница была создана между 1260 и 1390 годами. 31 октября 1988 года Церковь приняла результаты экспертизы и тем самым положила конец всяким спорам. С тех пор Церковь определяет статус плащаницы как "икона".