Мария Сосновских - Переселенцы

– Эка неминя* кого-то погнала – ехать в такую непогодь!

– Да это никак Федотко из Прядеиной, елпановский работник, а в кошеве-то сам Елпанов сидит! Господи… уж скоро сто лет старику, как есть оглох да ослеп, а все на него угомону никакого нету! В такую-то пургу добрый хозяин собаку на улицу не выгонит, не то што ехать куда-то!

За деревней, в полях ветер свирепел еще больше, насаживая к придорожным колкам* здоровенные сугробы. Вконец измучив лошадей, уставшие и озябшие, они приближались к Харлово.

Вот и Галишевский мост, мельницы-ветрянки на бугре… На улицах села – ни души: непогодь загнала всех по домам, только изредка кое-где во дворах взлаивают собаки.

– Куда же мы теперя, Иван Петрович? Узнать-то ниче ни у кого не узнаешь…

– Сдается мне, Федот, что надо нам к Чертятам заехать, узнать, уж не там ли она? Саривон – мужик добрый. Если с миром приедем да попросимся, пустит, не откажет! Хоть погреемся, да лошадь отдохнет, а там уж и видно будет. Как ты думаешь, Федот?

– Вам видней, батюшка Иван Петрович!

Проехали волостной мост, дорога круто свернула вдоль обрывистого берега Кирги. Увязая по колено в снегу, Федот повел лошадь под уздцы, бормоча себе под нос:

– Ну и вышпилились же Чертята эти, как будто места нет другого селиться: овраги кругом да буераки… В реку и в добру-то погоду свалиться можно, не то што в таку непогодь!

Прямо за мостом начинался односторонок, окнами на Киргу стояли добротные дома. Из ворот одного вышла красивая девушка с полными ведрами воды.

– А скажи-ка, голубушка, где тут Пономаревы живут?

– А мы все тут Пономаревы, вся улица, и там, за ровом – тоже!

– Хозяина Саривоном зовут, а вот чеевич он – я и запамятовал…

– Дак вам дядю Виссариона надо? Вон там их дом, за оврагом, – и девушка махнула узорной рукавичкой, но потом разъяснила проезжим подробнее:

– Езжайте прямо вдоль этого односторонка до моста; за мостом будет улица, в конце она раздвоится, пойдут дома слева и справа. Справа четвертый от угла и есть дом дяди Виссариона. А дальше и дороги-то нет – там Бороздиха…

– А што за бороздиха?

– О! Это ров, да такой глубокий – заглянуть страшно!

– Ну, спасибо, уж теперь-то и сами найдем!

А теперь на время оставим Елпанова с Федотом блуждать по оврагам Чертятского конца и заглянем в Виссарионов дом, чтобы узнать, что там случилось совсем недавно. А было вот что: растворились ворота, и во двор въехала кошева с кучей народу.

Виссарион выскочил, на ходу надевая шапку, и неожиданно узнал среди харловских мужиков своего сына Ивана:

– Вы што это, варнаки, удумали?

Самый находчивый, Никанорко Пономарев, двоюродный племянник Виссариона, соскакивая с беседки кошевы, бойко ответил:

– Да мы, дядя, невесту Иванку привезли!

– То-ись, каку невесту?! Чья она, откуда?

– Прядеинская! Самого Елпанова дочь – мы ее прямо от прядеинской церквы украли!

– Господи, да што вы, разбойники, наделали?! Разве ж так можно?

– Ниче, дядя Виссарион, не поделаешь, это Иванко нас всех подбил!

– Ну, сейчас у меня с ним крутой разговор будет!

– Виноватый я, батюшка, – раздался голос Иванка, – хоть казни, хоть милуй! Так получилось… Да обойдется все, вот увидишь!

Куча парней разом схлынула из кошевы, и в ней осталась перепуганная, вся в слезах, девка… Никанорко и тут нашелся. Обращаясь к ней, он весело затараторил:

– Ну, вылазь, красавица, приехали! Прошу любить да жаловать, жить тебе в этом доме до старости! Айда, ребята, в дом – обогреемся!

– Ах ты, постылый! – взвизгнула девка. – Не стану я тут жить! Все одно ночью убегу…

– Ишь какая бойкая, еще бунтовать задумала?! Много ли ты с нами навоюешь? Да ты только разуй глаза: жених-от – писаный красавец и богатырь! А ты – нос воротишь!

На крыльцо выбежали две девки в одних платьях и без платков – красивые чернобровые с длинными темно-русыми косами. Обе во все глаза смотрели, что творилось у них на дворе.

– Вот, гляди, твои золовки будущие,- хохотал Никанорко.

– Не надо мне никого, отпустите ради Бога! – изо всех сил сопротивлялась девка, ухватившись за отводину кошевы.

Но что для таких молодцов одна девка?! Не успела она и опомниться, как в один миг оказалась в горнице. Всех посторонних как ветром сдуло по домам. "Украденная" сидела, забившись в угол, и ревела ревмя, изредка вскрикивая: "А я все равно убегу, вот назло вам – убегу!". Около нее хлопотали несколько женщин, уговаривая успокоиться.

Ивановы сестры наперебой обещали любить ее и уважать; невестки клялись-божились, что они живут в семье Виссариона Пономарева хорошо и дружно, еще лучше, чем в родной семье. Свекровь их тоже принялась уговаривать согласиться, но невеста и ее слушать не хотела…

Наконец Наталья Матвеевна, мать Иванка, закутавшись до глаз шалью, черпая в пимы снег, побежала к бабке Захарихе – самой знатной не только в Чертятах, но и во всем Харлово ворожее и лекарке: бабка Захариха кого хочешь приворожит и словами опутает… Не прошло и получаса, как она привела старуху.

В то время в пригоне, чтобы не слышали снохи и другие домочадцы, Виссарион распекал сына за содеянное, а Иванко стоял, не смея поднять на отца глаза, только мял шапку и повторял, как заведенный:

– Батюшка, ну што мне делать?! Ведь люблю я ее, давно люблю!

Висссарион был вспыльчив, но скоро отходчив.

– Да пойми ты, дурачок! Невеста не согласна идти за тебя, а ты взял да увез… Придут отбирать – неприятностей не оберешься. Ну, сватали мы безуспешно; их дело, коли они против, но зачем было нужно еще и силой везти? Че, девок, што ли, не стало в Харловой али в других деревнях? Ладно, пойдем, узнаем, што там – не дай Бог, все елпановские прихвостни сюда нагрянут – што тогда делать? Все равно ведь придется отдавать!

У Ивана глаза полыхнули злым огнем:

– Не бывать этому никогда! – И парень решительно шагнул в горницу. – Все пусть убираются – один на один разговаривать с ней буду!

Мать дернула сына сзади за рубаху:

– Обожди чуток, с ей бабка Захариха сейчас говорит…

Опершись пудовым кулаком о притолоку, Иван нетерпеливо ждал, когда его позовут в горницу. Сердце у парня бешено колотилось, во рту пересохло. Нет! Что бы ни случилось, он ни за что не отдаст своего счастья, когда оно так близко! Неслышно приоткрыв дверь, парень напряженно слушал, стараясь разобрать тихие слова Захарихи.

Та что-то внушала невесте. Невеста, похоже, больше уже не ревела, а тоже тихо отвечала бабке. Обе сидели рядом на лавке у окна; на столе отпотевал расписной берестяной туесок с квасом.

"Так я, небось, сам-то и поговорить с ней не успею, неровен час елпановские нагрянут – невесту отбирать…", – смятенно думал Иван.

Бабка, как бы угадав его мысли, скоро позвала: