Евгений Маурин - Людовик и Елизавета

— Однако мы продолжаем пререкаться и сами судим себя, — заметил Анри, — а ведь мы пригласили с обоюдного согласия судьей Полетт…

— Которая скажет, что вы не правы, Анри! — с жаром подхватила виконтесса.

— Вот видишь! — с торжеством заметила Жанна.

— Я не прав? Но что вы говорите, Полина! — крикнул пораженный Суврэ, уверенный, что Полина встанет на его сторону.

— Да, вы не правы, Анри, и я сейчас докажу вам это.

— Это интересно!

— А вот послушайте. Должна вам сказать, Анри, что я заранее улыбалась, представляя себе вас в виде влюбленного. Мне так живо представлялось, что вы не скажете просто "Жанна, я люблю тебя!", или "Жанна, я твой навеки!", а сначала встанете в позу и приведете соответствующую цитату…

— Ну, нет! — перебила ее Жанна, невольно улыбаясь, — я заранее взяла с Анри честное слово, что он не будет мучить меня стихами!

— Ну вот, — продолжала Полина, — действительность оказалась еще хуже моих представлений. Как, вместо того, чтобы наслаждаться достижением заветнейших грез, вы морализируете, Анри? Но вы просто недостойны выпавшего на вашу долю счастья! Прежде вы жаждали хотя бы просто благосклонной улыбки Жанны, сами говорили мне, что сочтете высшим счастьем, если она позволит вам хотя бы говорить ей о своей любви. Вы добились большего, но теперь вам мало и того. Вы ставите новые требования, еще дальше отводите те границы, в которых, по-вашему, должно заключаться полное счастье. Что же может гарантировать, что добившись осуществления этих желаний, вы не поставите ряда новых, все менее и менее осуществимых требований? Бывают такие натуры, которые не умеют быть счастливыми. Из-за них не стоит поступаться своим «я», Анри!

— Но все это — только рассуждения, Полетт; где же доказательства?

— Извольте и доказательства. Любовь должна быть прежде всего свободной и не налагать цепей. А вы хотите связать Жанну, не поступаясь лично ничем. Любовь должна облагораживать людей, способствовать им в их лучших стремлениях, а вы хотите на основании каких-то мифических прав любви помешать Жанне исполнить то, что она считает своим высшим долгом. Мало того, вы не исполняете своих обязательств. Жанна сказала вам, что ее любовь не должна мешать ее долгу к родине, и вы согласились с этим, а теперь начинаете проповедовать, что она не так, как нужно, понимает свой долг, и так далее. Мало того, вы недостаточно деликатны, так как, желая добиться своего, спекулируете на любви Жанны к отцу. Вы знаете, что ее это и без того мучит, и все-таки подливаете масла в огонь? Нет, Анри, если бы на месте Жанны была я, то я с самой очаровательной улыбкой распахнула бы перед вами дверь и предложила бы прогуляться подальше!

— Ну, что же, может быть, она так и сделает! — с горечью сказал Анри, опуская голову.

Жанна подошла к нему и, положив ему руки на плечи, промолвила:

— Нет, Анри, я сделаю все возможное, чтобы этого не случилось! Так трудно, так страшно быть вечно наедине со своей местью, со своим прошлым! Когда ты со мной, я дышу спокойнее, искреннее, верю в будущее торжество… Но к чему же ты делаешь все, что способно разъединить нас? Дай мне сначала исполнить свой долг, дай мне видеть мою родину освобожденной от засилья немецких конюхов и выгнанных из Германии немецких принцесс, и тогда…

— Жанна! — воскликнул Суврэ, лицо которого просветлело, — моя Жанна! Так обещай мне по крайней мере, что когда твоя родина не будет нуждаться в тебе, ты дашь мне руку, чтобы я мог повести тебя к алтарю!

— Это я могу обещать тебе, Анри! — торжественно сказала Жанна.

— Ну, и на том спасибо, — послышался с порога ворчливый бас старика Очкасова, — что же делать, настали времена, когда нам, старикам, хоть в гроб живым ложись! Не нужны мы стали, молодежь по-новому жить хочет…

— Мне бесконечно тяжело, что я служу причиной вашего огорчения, — сказал Суврэ, вставая и кланяясь старику.

— Эх, маркиз! — добродушно сказал Николай Петрович, — на вас-то я вовсе не сержусь. Если я сам со своей дочкой возлюбленной ничего поделать не могу, так где уж вам-то ее на свой лад переделать! Спасибо вам хоть за то, что в будущем свете мне показали; авось удастся мне перед смертью увидеть дочку честной супругой… хоть и басурмана! — по-русски добавил он.

— Удастся, мсье Николя, удастся! — затараторила Полетт, — вскакивая с места и хватая старика за руку. Идите к нам, подсаживайтесь, и я сейчас расскажу вам, что у меня имеется новенького. Вы увидите, что у нас очень много надежд, а ведь вы сами слышали, какие условия поставила Жанна!

— Нет уж, пойдёмте лучше в сад, — сказала Жанна, — а то здесь слишком жарко. Кстати, скоро должен появиться еще один человек, который даст вам самые последние сведения о России.

— Вот как? Кто же это такой? — спросила Полетт.

— Это — Нарышкин, бывший в последнее время самым близким человеком к царевне Елизавете. Нарышкин — человек очень энергичный, умный, но чересчур увлекающийся. Он затеял целый заговор и хотел одним мановением руки возвести царевну на престол. Но разве такие дела совершаются без подготовки, сразу? Конечно, нечего и говорить, что заговор был сейчас же обнаружен. Нарышкину пришлось бежать из России, и вся эта нелепая затея только ухудшила положение принцессы Елизаветы!

— Однако, — сказала Полетт, — значит, в России действительно имеется хорошая почва для переворота, и ее следует только немного подготовить?

— На это тебе ответит Нарышкин, а теперь идемте в сад, и ты расскажи нам, что у тебя имеется новенького!

Общество перешло в сад, где и расселось вокруг стола, куда слуги принесли воду со льдом и вино.

— Боюсь только, что мсье Столбин не поймет меня, — сказала Полетт.

— Я понимаю гораздо лучше, чем говорю, — отозвался тот.

— А чего он не поймет, он спросит у меня, — заметила Жанна. — Ну, говори же, Полетт, говори!

— Так вот, дети мои. Вы знаете, что в последнее время главный интерес сосредоточился вокруг кандидатуры на место покойного Тремуйля. Король, осаждаемый с трех сторон, совершенно потерял голову, но мне с сестрой удалось все-таки склонить его на нашу сторону. Не буду описывать вам все наши мытарства, ухищрения, старания. Скажу просто, что теперь в моих руках находится подписанный королем приказ о назначении на место Тремуйля, дающий право указанному в приказе лицу требовать в случае отмены, приказа возмещения в четыреста тысяч ливров. Вместо имени там оставлено пустое место. Стоит мне только вписать туда кого-либо — и готово!

— Молодец, Полетт! — сказала Жанна.

— И что только эти бабы с нашим братом делают! — ворчливо кинул Очкасов.

— Конечно, Луиза, как истинная овечка в области политики, хотела сейчас же вписать имя герцога Люксембургского. Но я попросила ее предоставить это дело мне. Пока имя не вписано, приказ является сильным оружием в моих руках. Ведь мы хотели показать кардиналу Флери степень своего влияния. Уже тот факт, что приказ у меня, доказывает нашу победу и торжество. Но как знать, говорила я, в какую сторону обернутся обстоятельства? Вчера днем выяснилось, что то совещание, которое мы задумали еще в прошлом месяце, должно состояться сегодня…