Меир Шалев - Библия сегодня

Все библейские тексты, имена собственные и географические названия даны в Синодальном переводе, наиболее распространенном и доступном российскому читателю.

Несколько лет назад я прочел комментарий к истории Руфи и Вооза. На протяжении веков израильские истолкователи традиционно приписывали ей и ему величайшие целомудрие и нравственность. Автор пытается убедить меня, что Руфь и Вооз не занимались любовью в ту ночь на гумне в Вифлееме. Но не убеждает.

Я вырос в нерелигиозной семье, тем не менее горячо почитающей Библию. Я все еще помню страстные споры, которые мы вели о царе Сауле — любимом библейском персонаже моей матери, тогда как мой отец считал его жалкой личностью. Мои родители брали меня в поездки по земле Дана, где показали мне место рождения Самсона. Они взяли меня в порт Яффы, куда бежал Иона от повеления Бога. В Мегиддо мы гуляли по берегу потока Киссона, в котором утонули ханаанские колесницы Сисары. Иосиф, Илия, Самуил и Ионафан были героями моего детства наряду с капитаном Немо и Тарзаном.

В школе мне рассказали, как юный Давид сразил Голиафа. Пять гладких камней, которые Давид выудил из ручья, объяснили мне, означали пять книг Торы. Такова была точка зрения мудрецов, а следовательно, и моего учителя. Мой отец рассматривал эту историю по-другому. Он привел меня на место этого древнего поединка и показал, где стояли полки израильские перед войском филистимлян. Отец объяснил мне, что праща, которой воспользовался Давид, была совсем не такая, как наши детские рогатки. Он отвел меня к ручью, где нашел пять гладких камешков. И когда я припал к этой земле рядом с отцом и ощутил гладкую прохладность камней — совсем таких же, какие тогда держал Давид, я, маленький очкарик, превратился в Давида, который сразит любого плохого великана.

Традиционное толкование Библии из поколения в поколение неизменно стремилось «улучшить» текст, восславляя ее героев и всяческими способами оправдывая их грехи и преступления. Тексты «одомашнивались» и подгонялись под религиозные цели. Неверующим рекомендовалось «не соваться».

Моя Библия иная. Написана она не Богом, и ее персонажи отнюдь не святые. Ее населяют мужчины и женщины из плоти и крови с честолюбивыми помыслами, с заветными мечтами, завязывающие любовные романы, затевающие интриги. Библия — одна из самых захватывающих книг в любой библиотеке, и ни одна другая не оказала равного воздействия своими политическими, философскими и нравственными идеями. Библия, безусловно, современна, и мысль об этом довлела надо мной, когда я писал эту книгу.

Из всех библейских героев зависть мне внушал лишь один — Иаков, и не потому, что он владел таким множеством овец, и не потому, что он стал отцом Двенадцати Колен, нет, я завидую его первой встрече с Рахилью, возлюбленной его, у колодца в земле «сынов востока». Любой мужчина, испытавший трудности во время первого свидания, конечно, поймет мои чувства.

В каком-то американском журнале я однажды наткнулся на рекламу книги, рекомендуемой в качестве руководства для мужчин, которые хотели бы узнать, как легче всего познакомиться с женщиной. Среди прочего реклама обещала потенциальному покупателю пятьдесят неотразимых вступительных фраз, пятьдесят словесных изысков, предназначенных для того, чтобы опутать женское сердце паутиной тонкого мужского остроумия.

Разумеется, можно просто отмахнуться от этой идеи, как от очередной модной американской панацеи, но это было бы проще всего. При всей ее нелепости нельзя не признать, что порождена она вполне реальной мужской проблемой. Не всех нас мать-природа наделила лицом Роберта Редфорда, фигурой Берта Рейнольдса и красноречием Менахема Бегина. А потому мы страдаем синдромом «первой встречи». В каменном веке кандидаты в покорители сердец, желая произвести впечатление на своих волосатых возлюбленных, сражались с пещерными медведями. Теперь мы вынуждены прибегать к приемам не таким опасным, зато куда более сложным. Нам приходится распускать наши псевдоинтеллектуальные павлиньи хвосты, хвастать успехами (реальными или присочиненными), ненароком упоминать прославленные имена в фамильярном тоне и пускать всякую прочую пыль в глаза. Любой, кто не забыл, какую чушь он нес во время первого свидания, обязательно восхитится Иаковом.

Читавшие Библию, конечно, помнят, как Иаков по наущению своей матери Ревекки обманул старого ослепшего Исаака и украл отцовское благословение у Исава, своего брата-близнеца. Затем в смертельном страхе перед гневом брата бежал «в землю сынов востока», в Харран, к родне своей матери. Вот тут мы и застаем его. Юный наивный обитатель шатров стоит у колодца, куда пастухи пригнали свои стада на водопой. Иаков не был ни охотником (в отличие от своего огненно-рыжего брата), ни любителем приключений. А потому он с облегчением услышал, что пастухи знают его дядю Лавана. В разговоре выяснилось, что устье колодца накрыто тяжелым камнем и отвалить этот камень можно только общими усилиями всех пастухов. Таким образом, никто не мог напоить свое стадо вне очереди, превысив положенную ему долю драгоценной влаги.

В эту минуту к колодцу приблизилась прелестная пастушка, и, указав на нее, пастухи объяснили Иакову, что она — его двоюродная сестра Рахиль. Так Иаков впервые увидел юную девушку, ставшую великой любовью его жизни, а со временем и его женой. (История Иакова и Рахили, бесспорно, одна из трогательнейших историй любви, какие только знает мир. Кстати, Рахиль — единственная женщина во всей Библии, чья красота описана дважды: «красива станом и красива лицем».) Но как бы то ни было, едва эта очаровательная девушка подошла к колодцу, Иаков в ошеломлении совершил то, чего можно было бы ожидать от Самсона, но никак уж не от него: «Подошел Иаков, отвалил камень от устья колодезя и напоил овец Лавана, брата матери своей. И поцеловал Иаков Рахиль, и возвысил голос свой и заплакал».

Откуда взялись у Иакова такие силы? Среди того, что нам о нем известно, есть только один случай, когда он показал мощь своих мышц — в таинственной борцовской схватке с Ангелом Божьим у Иавока, но произошло это много лет спустя. По сравнению со своим задиристым братом и племянниками-террористами Иаков выглядит прямо-таки хрупким созданием, миролюбивым антигероем. И все же одного взгляда на обворожительную кузину оказалось достаточно, чтобы превратить его в силача из силачей. Он играючи отвалил тяжелейший камень, словно тот был сделан из папье-маше.