Донна Кросс - Иоанна — женщина на папском престоле

— Да, — кивнул отец Анастасия. — Договориться о назначении моего племянника Косьмы на должность казначея. — Понизив голос, он добавил: — За это заплатили несколько недель назад. Не понимаю, что задержало назначение.

— Теодор очень занят в последнее время. Знаете, этот ужасный спор о владениях монастыря в Фарфе. Святого Отца крайне расстроило решение верховного суда, — наклонившись поближе, мужчина прошептал, — и еще больше разочаровало, что Теодор принял сторону императора. Будьте готовы к тому, что теперь Теодор сможет мало сделать для вас.

— Я думал об этом, — отец Анастасия пожал плечами. — Однако Тео все еще управляющий и деньги заплачены.

— Посмотрим.

Разговор внезапно прервался, потому что к ним подошел второй человек в таком же далматике. Анастасий, почувствовал, как отец напрягся.

— Благословение Святейшего Отца тебе, Сарпат, — сказал отец.

— И тебе, мой дорогой Арсений, и тебе, — кивнул мужчина. Его рот странно искривился. — Люциан, — обратился он к первому мужчине. — Вы с Арсением так увлеченно беседовали. Какие-то интересные новости? Хотелось бы услышать, — он нарочито зевнул. — Жизнь здесь так скучна после ухода Императора.

— Нет, Сарпат, конечно, нет. Если бы появились какие-то новости, я бы тебе сообщил, — нервно ответил Люциан. Отцу же Анастасия он сказал: — Ну что ж, Арсений, мне надо идти. Дела, — поклонившись, Люциан быстро удалился.

— Люциан последнее время резок, — покачал головой Сарпат. — Интересно, почему? — Он пристально взглянул на отца Анастасия. — Ну что же, это не важно. Вижу, вы сегодня не один.

— Да. Позвольте представить вам моего сына Анастасия. Он скоро должен сдавать экзамен, чтобы стать лектором, — и с чувством добавил, — его дядя Тео им особенно гордится. Именно поэтому я и привел его с собой, чтобы они встретились.

Анастасий поклонился.

— Процветания вам во имя Его, — промолвил он вежливо, как его учили.

— О! — священник улыбнулся. — Мальчик превосходно владеет латынью. Поздравляю вас, Арсений. Это ваше сокровище… если, конечно, он не унаследовал печально знаменитых дядюшкиных взглядов. — И сразу продолжил: — Да, да, прекрасный мальчик. Сколько ему лет? — Вопрос был адресован отцу Анастасия.

— После Рождественского поста мне исполнилось двенадцать, — ответил Анастасий.

— Неужели! Ты выглядишь моложе, — Сарпат погладил мальчика по голове.

Анастасий сразу невзлюбил его. Вытянувшись, чтобы выглядеть повыше, он заметил:

— Уверен, взгляды моего дяди не могут быть дурными, иначе он не стал бы премицерием.

Отец предупреждающе сжал руку Анастасия, но глаза его оставались мягкими, а губы улыбались. Собеседник уставился на мальчика то ли вопросительно, то ли злобно. Анастасий встретил его взгляд спокойно. Через мгновенье мужчина сосредоточил внимание на отце Анастасия.

— Такая семейная солидарность! Как трогательно! Ну, ну, надеюсь, мысли мальчика столь же правильны, как его латынь.

Они услышали громкий шум из дальнего конца зала, когда открылись тяжелые двери.

— Ах! Вот и премицерий. Не буду вам мешать, — Сарпат поклонился и ушел.

В зале засуетились, когда появился Теодор в сопровождении приемного сына Льва, недавно получившего повышение и занявшего место номенклатора. Он задержался в дверях, чтобы поговорить с несколькими клириками и сановниками. В алом шелковом далматике и золотом кушаке Теодор был самым элегантным в этой группе. Он любил хорошие ткани и легкое щегольство, что восхищало Анастасия.

Завершив формальные приветствия, Теодор осмотрел зал. Заметив Анастасия и его отца, он улыбнулся и направился к ним. Приблизившись, он подмигнул Анастасию, и его рука скользнула к складке в далматике. Анастасий обрадовался, зная, что это означало. Теодор, питавший слабость к детям, всегда приносил ему угощение. «Что на этот раз? — размышлял Анастасий. — Сочный инжир, красный леденец, возможно, даже кусок марципана, со сладким тертым миндалем и грецким орехом?»

Сосредоточившись на складке далматика Теодора, Анастасий поначалу не заметил других людей. Трое быстро подошли сзади, один, зажав Теодору рот рукой, откинул его назад. Анастасий подумал, что это шутка. Он взглянул на отца, надеясь услышать объяснение, но увидел страх в его глазах и сердце мальчика дрогнуло. Он снова посмотрел на Теодора; тот пытался вырваться. Теодор был крупным мужчиной, но сразу с троими вряд ли бы справился. Его окружили, скрутили ему руки и бросили на пол. Алый шелковый далматик Теодора, разорванный спереди, обнажил белую кожу груди. Один из нападавших вцепился в густые черные волосы Теодора и откинул его голову назад. Анастасий заметил блеск металла. Раздался крик, и лицо Теодора залила кровь. Что-то брызнуло в лицо Анастасия. Он вздрогнул, вытерся рукой и посмотрел. Это была кровь. Кто-то вскрикнул. Анастасий увидел, как Лев, приемный сын Теодора, исчез в толпе нападавших.

Люди освободили Теодора. Он встал на колени, поднял голову, и Анастасий закричал от ужаса, увидев его лицо: из черных пустых дыр, где прежде были глаза Теодора, вниз по подбородку и плечам текла кровь.

Анастасий зарылся лицом в сутану отца. На плечах он почувствовал его руки и услышал голос, уверенный и спокойный.

— Нет, не прячься, сын, — он оторвал его от себя и развернул лицом к ужасной сцене. — Смотри и учись. Это цена за отсутствие проницательности и хитрости. Теодор поплатился за чрезмерную лояльность к императору.

Анастасий стоял, не шелохнувшись, пока нападавшие тащили Теодора и Льва в центр зала. Несколько раз они поскальзывались и чуть не падали на залитом кровью полу. Теодор что-то кричал, но слов Анастасий не разобрал. С раскрытым, искаженным от боли ртом, его лицо казалось страшным.

Люди заставили Теодора и Льва встать на колени и наклонить головы. Один из нападавших поднял меч над Львом и одним быстрым ударом обезглавил его. Но Теодор продолжал сопротивляться. Чтобы отрубить ему голову пришлось ударить три или четыре раза.

Впервые Анастасий заметил на нападавших алые кресты папской охраны.

— Отец! — воскликнул он. — Это же охранники!

— Да, — отец прижал к себе Анастасия.

Мальчик старался держать себя в руках.

— Но почему? Почему, папа? Зачем они это сделали?

— Им приказали.

— Приказали? — повторил Анастасий, пытаясь понять. — Кто может приказать такое?

— Кто? Ах, сын мой, думай, — лицо отца посерело, но голос звучал уверенно. — Ты должен научиться думать, чтобы избежать такой участи. Как по-твоему, у кого власть? Кто способен отдать такой приказ?

Анастасий онемел, пораженный чудовищной догадкой.

— Да, — теперь руки отца нежно касались плеч. — Кто же еще, кроме Папы.