Петр Константинов - Синий аметист

— Несомненно, — кивнул Рабухин, — это план, о котором известно, что разрабатывался он в течение нескольких месяцев под специальным руководством начальника артиллерии Рашид-паши и командующего инженерным корпусом Мехмед-паши. Или, если необходимо представить вам этих людей под их настоящими именами, — под руководством прусского генерала на турецкой службе Штрекера и генерала Блюма.

— И вы уверены, что один экземпляр плана находится в доме Амурат-бея?

— Да, потому что об этом было сказано совсем случайно, в непринужденной беседе. А такие беседы — самые надежные источники получения секретных сведений.

Немного помолчав, Рабухин продолжал:

— Я попросил Илича разузнать подробности о доме, где живет Амурат-бей, но он сказал, что это какое-то отдельное крыло здания, находящееся под усиленной охраной. Даже если организовать внезапное нападение, используя группу подготовленных людей, почти невозможно проникнуть в дом. К тому же в данном случае такое нападение исключено.

Прислонясь к оконному косяку, Грозев молчал.

— Анатолий Александрович, — медленно проговорил он, — Я попытаюсь узнать все подробно.

— Откуда? — с недоумением взглянул на него Рабухин.

— Из очень надежного источника, — произнес все так же задумчиво Грозев. — Завтра вечером мы будем знать, какие существуют возможности.

Засунув руки в карманы пиджака, Рабухин прошелся взад-вперед по комнате, потом остановился и сказал:

— Если нам удастся заполучить этот план, с военной точки зрения это будет нашим самым крупным успехом здесь…

Потом они снова заговорили о падении Плевена, о вероятности зимнего наступления через горы, о возможных местах введения войск во Фракию, о том, когда, в зависимости от успешных операций, кончится война. Стемнело, но и в полной тьме оба продолжали взволнованно беседовать — оживленно и долго, как давно уже не беседовали.

Дни после ареста Павла Данова и Дончева, после убийства Джумалии и обнаружения турками оружия на складе в Тахтакале были Для Грозева самыми трудными за все время его вынужденного уединения. Это были дни печали и отчаяния.

Падение Плевена явилось искрой, вновь зажегшей его душу огнем надежды. Поэтому сейчас оба не могли заснуть, охваченные радостным возбуждением в предчувствии решающих дней.

Где-то около полуночи Рабухин лег. Закурив, он продолжал говорить. Грозев ходил по комнате, и время от времени Рабухин видел на фоне окна его темный силуэт, всматривающийся в далекие огоньки города.

Атанас Аргиряди еще раз посмотрел на письмо, лежащее на столе.

— Теохарий! — позвал он.

В дверях показался секретарь.

— Возьми эти документы, — Аргиряди подтолкнул к нему папку, — и подготовь их за пару дней. В конце следующей недели я еду в Константинополь.

Теохарий аккуратно взял папку и молча стал ждать дальнейших распоряжений.

— А сейчас, — продолжал Аргиряди, — выпиши все обязательства гильдии в отношении меня и срочные векселя до конца года. Через несколько минут чтобы ты мне их принес…

Теохарий кивнул и бесшумно вышел из комнаты.

Аргиряди подошел к окну. Силуэты зданий в Тахтакале, низкие лавки и мастерские позади Куршумли утопали во мраке. Все давно разошлись по домам.

Он вернулся к столу, сел, прикрутил в лампе фитиль. Зеленый абажур приобрел опаловый цвет. Аргиряди чувствовал себя уставшим, слабым — и не только физически.

Рука случайно коснулась конверта на столе. Он снова посмотрел на письмо. Взяв его, прочел еще раз, задерживаясь на каждом слове, стараясь проникнуть в его глубинный смысл.

«Уважаемый господин Аргиряди!

Ввиду тяжелого положения с обеспечением населения страны продуктами питания и постоянно растущих трудностей по его снабжению оными созывается заседание государственного торгового совета.

В связи с этим необходимо, чтобы вы явились в Константинополь 15-го сего месяца».

Повернув конверт, Аргиряди посмотрел на большие зеленые печати, на которых ясно виднелись бесчисленные извилистые линии султанского герба. Потом поискал взглядом настенный календарь Ост-Индской компании. Было 3 декабря.

Аргиряди утомленно опустил голову на руку и задумался. Что все это значит? Торговый совет существовал уже давно. Он собирался на заседания раз в год, причем летом, для определения импорта и торговых налогов. Почему заседание решили провести именно теперь? Обычно в письмах указывалось точно, чем будет заниматься совет. Не напоминает ли все это случай со Стефаниди? Его загадочную кончину в Константинополе? Не означает ли это, что он может разделить судьбу Стефаниди?

Аргиряди оглянулся, словно боялся, что кто-то подслушивает его мысли. В слабом свете лампы предметы в комнате отбрасывали на стены причудливые тени.

В последнее время Аргиряди все больше охватывало равнодушие ко всему, что происходило вокруг. Единственное, о чем он думал сейчас с тревогой, была его дочь. Деньги, имущество и общественное положение, завоеванные в этом алчном и безжалостном мире тремя поколениями Аргиряди, неожиданно утратили для него весь смысл. Может, это действительно было так, а может, ему просто казалось — он особенно над этим не задумывался.

Мысли о Софии вселяли в его душу беспокойство и страх. Он не мог забыть своего разговора с ней у него в кабинете в тот весенний вечер. Ее слова еще долго звучали в его ушах.

Иногда он спрашивал себя, какое значение имеет та или иная кровь? Ведь повсюду рождаются люди. Что определяет человеческое в человеке? Какая национальная принадлежность может помешать человеку быть честным, справедливым, участливым?

В эти тревожные дни Аргиряди все более сознавал, что его колебания — плод не только размышлений, но и еще чего-то — некоей тайной силы, цепко державшей его в своих руках. Он не хотел назвать ее страхом, был уверен, что это не страх. И из хаоса, царившего в его душе, впервые родилась мысль: в жизни, отмеченной лишь успехами и изобилием благ, не может не быть какого-то жертвоприношения. И он ожидал своего жребия — чтобы у него потребовали жертву в качестве искупления.

Аргиряди встал и посмотрел в окно. Свинцово-серое небо низко повисло над Тахтакале. В этот холодный декабрьский вечер на улице ни души. Ветер, дувший со стороны Марицы, хлопал ставнями лавок, в свете фонарей улицы казались каким-то подземным лабиринтом. Он постучал в стену. На лестнице послышались быстрые шаги Теохария.

— Все собрал? — Аргиряди взял у секретаря папку, открыл ее и мельком просмотрел бумаги.

Теохарий стоя ждал.

— Насчет сегодняшнего вечера сказали, что все собираются у Кацигры. — Он посмотрел на Аргиряди. — Штилиян Палазов приходил два раза, чтоб напомнить. У Кацигры есть свои люди в одесских банках, и нужно решить, как туда перевести деньги из Константинополя…