Анастасия Монастырская - Карт-бланш императрицы

— Да, ваше величество, — Екатерина упрямо склонила голову, присев в церемониальном реверансе.

— Быстро учишься, — с непонятным уважением пробормотала Елизавета. — Будет толк.

У дверей опочивальни Елизаветы томился лейб-медик. В кресле вольготно раскинулся Шувалов.

— Мне кажется, ее величество не очень хорошо себя чувствуют, — решительно произнесла Екатерина. Лейб-медик испуганно ахнул, всплеснув толстенькими ручками, и ринулся в царские покои.

— Вы знаете, что в последнее время императрицу терзает странное суеверие? Она боится смотреть в зеркала. И каждую ночь спит в новой постели, — лениво протянул Шувалов, не поднимаясь из кресел. — Присядьте, ваше высочество. Отдохните после тяжелой беседы. В ногах правды нет.

Екатерина устроилась подле него, с любопытством ожидая продолжения разговора. Шувалов не обманул ожидания.

— Я сегодня спросил ее императорское величество, что именно она опасается увидеть вместо своего отражения.

— Собственную смерть. Так она вам сказала?

— Откуда вы знаете? — удивился Шувалов.

— Я слышала о предсказании, которое еще в юные годы сделали Елизавете Петровне. Гадалка сказала, что она увидит свою смерть в зеркале. Точнее, она узрит саму себя — только юную и прекрасную, какой была, когда в нее влюбился государь. Петр II.

— Вы и об этой романтической истории наслышаны? — усмехнулся Шувалов. — Похвально. Значит, вам нравятся дворцовые тайны. У нас с вами много общего, Екатерина Алексеевна, мы оба любим тайны, и терпеть не можем глупости и косноязычия. А сегодня их было предостаточно.

— Что с Бестужевым?

— А что может быть с Бестужевым? Старый лис многих переживет. Бестужев молчит. Пока еще улыбается, но уже не так уверен в себе. У нашего дела всего лишь два вероятных разрешения: либо с Бестужева снимут все обвинения, либо сошлют в почетную ссылку. Думаю, в одно из его имений. Но какое-то время старику еще придется побыть под арестом. Что же касается вас, то можете быть спокойны: императрица дала ясно мне понять, что вы ни в чем не виноваты. Да я и так это знал.

— Откуда? — Екатерина раскинулась в мягких креслах, блаженно вытянула ноги, болевшие от высоких каблуков.

— Мне ли не знать, как делаются заговоры в России?! — рассмеялся Шувалов. — Берешь немного человеческих страстей и желаний, замешиваешь их на интригах и чужих целях, добавляешь пару исполнителей, даешь нужное направление мысли — и все, заговор готов. Придет время, его стоит хорошенько подогреть и уже подавать горячим к императорскому столу. Дабы все оценили мастерство исполнения.

— Так просто?

Шувалов словно невзначай коснулся руки Екатерины. Она вздрогнула, вдруг почувствовав влечение к этому страшному человеку.

— Уверяю вас, ваше высочество, отнюдь не так просто, как кажется на первый взгляд. Люди склонны выходить из-под вашего контроля, совершать незапланированные глупости, наконец, они любят проговариваться, прежде времени раскрывая ваш великолепный замысел. Единственная на них управа — страх.

— Но страх рождает ненависть, — возразила Екатерина, чувствуя, как рука Шувалова осторожно забирается ей в корсаж, тиская пышную грудь. За дверью вскрикнула-всхлипнула умирающая императрица. Шувалов кивнул в сторону императорских покоев:

— Так вам нужна любовь? Зачем? Любовь — мимолетна, ненависть — надежна. Любовь подобна слабительному, ненависть, напротив, придает силы и вселяет уверенность. Без ненависти, Екатерина Алексеевна, не может быть власти. Взгляните на императрицу, все свое царствование она была уверена в том, что подданные обожают свою государыню. Когда-то это действительно было так. Ну, и куда ее, спрашивается, завела эта мнимая любовь? Она привела ее обратно к страху. Из страха уже нет выхода. Каждую ночь она спит в другой постели, меняет комнаты, сводя с ума фрейлин и прочих слуг. В каждом ей видится враг и наемный убийца. Хотя кому она нужна, кроме себя? Увы, Елизавета Петровна не понимает, что ее убийца — она сама. Год за годом она убивала себя, а когда пришла расплата, решила переложить вину на других. Будь вы слабее, то сидели бы сейчас в камере по соседству с Бестужевым, став главной участницей заговора. В вас есть все, чтобы императрица возненавидела свою дорогую племянницу до конца дней: молодость, красота, ум и решительность. Но самое главное — у вас есть время. А у нее только призрак смерти в зеркале.

— Не знала, что вы такой философ, — Екатерина боролась между двумя желаниями — убежать или отдаться Шувалову прямо здесь, перед спальней Елизаветы.

— Должность, знаете ли, обязывает, — Шувалов наклонился к ней совсем близко. — Так о чем мы, то бишь? Ах, да — о заговорах. Организация заговора — дело увлекательное. Уверен, что когда вы попробуете, вам обязательно понравится мой личный рецепт. И ведь обязательно попробуете! Куда ж в России без заговоров?! Русский народ любит хороший крепкий кнут и сладкий мягкий пряник. Пряник давайте как можно реже, чтобы вкус не отбить, а кнутом угощайте от души — им только на пользу будет. И вот еще что, ваше высочество… Хочется дать вам еще один важный совет: чтобы заговор удался, выбирайте рыбку покрупнее, больше шуму будет. Хотите, подскажу?

Екатерина облизнула губы. Шувалов зачарованно смотрел на ее влажный призывный рот.

— Александр Васильевич, эта рыбка меня не интересует. Больно мелкая и рябая. Если я и решусь когда-нибудь испробовать ваш рецепт, то найду другого карася.

— И какого? — его губы коснулись теплого рта.

— Вас.

— Вы хорошая ученица, — одобрительно отозвался Шувалов. — А теперь посмотрим, способны ли вы усвоить иные уроки.

В опочивальне государыни послышался звук разбившегося зеркала.

ГЛАВА 10.

Если Екатерина еще и сомневалась в своей победе, выйдя от государыни, то уже через два дня убедилась в своем полном и безоговорочном успехе. Обвинения были сняты, маркиз Лопиталь посрамлен.

Под тем или иным предлогом придворные стремились засвидетельствовать ей свое почтение и верность.

Великая княгиня только посмеивалась:

— О времена, о нравы!

Однако после недолгого триумфа снова наступила черная полоса. Сначала в Париже скончалась Иоганна-Елизавета, оставив полумиллионный долг, который Елизавета, пусть и не сразу, но все же оплатила. Екатерина опасалась другого: того, что переписка ее матери попадет в чужие руки и станет достоянием гласности. Однако с помощью верных друзей этого удалось избежать: опасный архив был сожжен.

Едва великая княгиня пришла в себя после потери, последовала вторая. Не прожив и полугода, умерла ее дочь, в которой великая княгиня души не чаяла. Во время отпевания Петр не скрывал откровенного злорадства. Наклонившись к уху жены, с наслаждением прошептал: