Хесус Торре де ла - Пророчество Корана

— Это козни дьявола! — страшным бормотанием заверял настоятель своих послушников.

Приор по подсказке прислужника приблизился к почти потухшим свечам и осмотрел их. Свечи пахли только воском. Если они и содержали какой-то яд, то он уже улетучился. Было похоже, что это лишь воспаленное воображение престарелого послушника, привыкшего к частым пробам церковного вина.

— Все это никчемные сомнения, братья. Все симптомы апоплексического удара или это заворот кишок, — вынес заключение приор, и с ним согласились. — Помолимся о вечном упокоении его души.

— Misereatur tui omnipotens Deus [98] Да смилуется над тобой Бог всемогущий (лат.). , — воззвал он. — Пусть примет Господь его в царствие небесное.

В ту ночь никто из монахов не смог заснуть; все думали о том, что Создатель не устает проявлять свое могущество, карая грешников. Брата Ламберто настигло возмездие не за скрытое попрание закона, а за позор, грозивший всему ордену.

Внимание Яго привлекла толпа, собравшаяся на ступенях кафедрального собора.

Женщины жестикулировали, слышались тревожные возгласы, стояла целая вереница жалобно взывающих о чем-то слепых, кто-то ругался, многие с перекошенными лицами воздевали руки к небу.

— Что тут происходит, Исаак? — оглянулся он на своего коллегу.

— Подойдем поближе, кажется, там королевские гонцы, — заволновался Исаак.

Волнение и голоса исходили от стен собора, где собравшиеся столпились возле посланцев, прибывших от осажденного Гибралтара. Их пыльные и усталые лица выражали уныние и страх. Конь под одним из них встал на дыбы и всхрапнул, когда всадник что-то сказал, и до обоих хирургов лечебницы Арагонцев дошел страшный, будто звук трубы Апокалипсиса, смысл сообщения. Сознание его не принимало, но неумолимая весть, будто разорвав душу, проникла в нее.

— В королевском лагере началась чума, сам король заболел! — такова была новость.

Трагическое известие заставило одних рвать на себе бороды, другие жалобно причитали, вскоре стенания стали слышны по всему городу, который только-только собрался широко отметить Страстную неделю. Городские общины уже воздвигли свои алтари и поставили статуи под балдахинами, чтобы славить страсти Христовы прямо на улицах, но теперь архиепископ приказал разом прекратить всякие приготовления. Апокалиптический бич настиг королевство, предчувствие неминуемой беды овладевало душами приунывших жителей.

Новость грозно катилась по Кастилии, опасавшейся за жизнь короля.

Король Альфонс, любимец народа, восстановивший мир в стране, укротивший мятежных феодалов и успешно сражавшийся с маврами, находился при смерти в своей походной палатке, став жертвой страшной болезни, от которой его армия, осаждавшая Скалу, редела на глазах. Создатель отвернулся от них из-за многих грехов, оставив беззащитными перед дьяволом, и не было другого средства, как только молиться, терпеть и покоряться горькой участи.

Через гонцов, наведывавшихся в Севилью, стало известно, что главный штаб, военачальники и их сыновья находились при короле в полном отчаянии, а врачи и хирурги безуспешно пытались противостоять чумной напасти кровопусканиями, надрезами и бальзамами. Монарх Кастилии слабел с каждым днем. Разве войско не находилось под Господней защитой, а также под покровительством таких святых, как святой Иаков, воочию узревший преображение Христа, или святой Михаил, покровитель крестоносцев? Как Господь сподобился наслать на него подобное наказание перед самым носом у осажденных иноверцев? Удрученные кастильцы не могли найти ответа на эти вопросы.

Возносили мольбы, непрерывно служили мессы, церковные и монастырские колокола непрестанно жалобно и глухо звонили, однако каждый день приносил все более мрачные вести. Яго не мог не вспомнить ужасные картины, виденные им в Провансе и Каталонии, жалея и себя, и жителей этой земли, потому что никто лучше него с Фарфаном не представлял размеров встававшей во весь рост опасности.

Так прошло несколько дней, в течение которых город погружался в пучину тревожного ожидания и страха, и вот со стороны моря вверх по течению Гвадалквивира на гребных лодках приплыла первая партия арбалетчиков, больных «генуэзской болезнью» — так моряки называли бубонную чуму; они встали у грязных причалов Оркадас, в шести лигах от города, и попросили помощи альгвасилов и лекарей из больницы Арагонцев.

Их мольбы о спасении подтвердили самые худшие прогнозы.

Около трех десятков носилок с больными, под повязками у которых скрывались гноящиеся язвы, были живым доказательством того, что эпидемия расползалась подобно дьявольской гидре. Они не были похожи на раненых или побежденных врагом воинов, раны и воспаления указывали не на их отвагу в бою в битве против кривых сабель поклонников лжепророка, а на слепое орудие самого страшного недуга, пожирателя людей, «черной смерти», бича Божьего.

— Воды! — хрипели безнадежно больные, чуя смерть. — Ради Бога, причастие!

Когда врачи из больницы Арагонцев преодолели расстояние до причалов Оркадас, им стала понятна серьезная опасность, которую представляло для городских жителей присутствие этих солдат с отчаянными воспаленными глазами, больше походивших на побитых налетчиков, чем на войско могущественного монарха. Эпидемия самая страшная, какую знал христианский мир, явилась со всей своей лютой мощью в богатый торговый центр Юга, который ждали теперь нескончаемые беды, разящий голод, горе и смерть.

Яго поднялся на одну из гребных лодок, от которой густо воняло мочой, гноящейся плотью, потом, серой и селитрой. Крысы копошились в связках канатов и прямо среди умирающих, которые в блевотине и нечистотах со стонами ожидали смерти.

— Ох, время страха и ужаса пришло на наши головы, — произнес Исаак.

— Всевышний отвернулся от нас. Болезнь эта не разбирает сословий, — вступил Церцер. — Что вам говорили салернские профессора об этой напасти?

— Ничего определенного, маэстро, — ответил Яго. — Эта pestis [99] Чума (лат.). , как мы ее называем, пришла из Китая по Шелковому пути. Распространение ее приписывают действию какой-то газообразной массы, а еще заразным грызунам азиатских степей, сильным дождям, которые сменяют жаркое время года, и даже правлению Кубилай-хана, который с установлением pax mongolica [100] Монгольского мира (лат.). и идолопоклонства наладил торговлю между Востоком и Западом, а заодно и расползание эпидемий. Остальным мы обязаны, как известно, генуэзским мореплавателям, уж они наловчились распространять эпидемии. Так, им потребовалось несколько месяцев осады крепости Кафа в Готии [101] Средневековое название Крыма. Кафа — совр. Феодосия. , чтобы впервые подхватить эту ужасную чуму, которая тогда поразила и осажденных, и самих осаждавших.