Конн Иггульден - Врата Рима

Какое-то время Кабера стоял в замешательстве. Его видения немного изменились: сила этого человека была сродни стихийной, и благодаря ей чаша весов вполне могла склониться в их пользу.

Из полей донеслись крики, и в мыслях Каберы снова возник разрыв. Раздраженно бормоча, он влез по ступеням на стену поместья, чтобы воспользоваться глазами там, где отказывало внутреннее зрение.

Темнота заполняла горизонт от края до края, но Кабера различал крошечные, как булавочные головки, точки света. Они двигались по полям, встречались и множились, как светлячки. Каждый — лампа или факел в руках обозленных рабов, кровь которых разгорячило жаркое небо над столицей. Рабы уже шли к большому поместью.

Все домашние слуги и рабы остались верны хозяевам. Луций, врач поместья, расстелил на одном из широких кухонных столов кусок материи, а на нем разложил свои бинты и страшного вида металлические инструменты. Потом поймал за шиворот двоих поварят, которые схватились было за мясницкие топоры, чтобы принять участие в битве.

— Вы будете со мной! Здесь вам тоже найдется, что рубить и резать.

Поварята не очень обрадовались, но Луций считался скорее старым другом семьи, чем рабом, и его слово всегда было для них законом. Бунтарство, расцветшее пышным цветом в Риме, еще не затронуло поместье Юлия.

Рений собрал всех рабов во дворе и мрачно пересчитал. Двадцать девять мужчин и семнадцать женщин.

— Сколько из вас служило в армии? — резко спросил он.

Поднялись шесть или семь рук.

— Вам дадут мечи в первую очередь. Остальные, идите и найдите себе любой предмет, которым можно резать или бить. Живо!

Последнее слово вывело испуганных людей из оцепенения, и они разбежались выполнять приказ. Те, кто уже нашел себе оружие, остались. Их лица были мрачны и полны страха.

Рений подошел к одному из них, толстому и приземистому повару с огромным мясницким топором на плече.

— Как звать?

— Цецилий, — ответил он. — Когда все закончится, я буду рассказывать детям, что дрался рядом с вами.

— Будешь, будешь. Нам не придется отбивать настоящую атаку. Нападающие ищут легкой добычи, хотят насиловать и грабить. Поместье должно стать для них слишком крепким орешком, тогда они не станут тратить на него время. Как настроение?

— Хорошее, господин! Я привык резать свиней и телят, так что не свалюсь в обморок при виде капли крови.

— Здесь будет не совсем так. У этих свиней есть мечи и дубины. Не раздумывай. Бей в горло и пах. Найди что-нибудь для защиты от ударов — что-то вроде щита.

— Да, господин, я мигом!

Повар неловко отдал салют, и Рений заставил себя улыбнуться, подавив раздражение при виде такой расхлябанности. Он проводил взглядом толстую фигуру, кинувшуюся в дом, и вытер со лба первые капли пота. Странно: такие, как этот, понимают, что такое верность, а многие другие поступаются ею, стоит только поманить их свободой. Рений пожал плечами. Одни люди всегда останутся животными, а другие… людьми.

Марк вышел во двор с обнаженным мечом и ухмыльнулся:

— Рений, хочешь, я стану рядом с тобой? Прикрою твой левый бок?

— Если бы мне нужна была помощь, щенок, я бы ее попросил! А до того времени иди на ворота и смотри вперед. Крикни, когда увидишь, сколько их.

Марк быстро отдал салют, гораздо красивее, чем повар, только немного передержал. Рений увидел издевку и подумал: не дать ли мальчишке в челюсть? Нет, сейчас глупая самоуверенность молодых Марку пригодится. Скоро он и сам поймет, что значит убивать.

Когда люди вернулись, Рений расставил всех вдоль стены. Их было слишком мало, но он сказал Цецилию правду. Внешние постройки, конечно, сожгут, и амбары тоже. Животных перебьют. А вот дом за стеной не стоит жизней, которые заберет нападение. Рений знал, что армия взяла бы его за минуты; к ним же шли рабы, напившиеся допьяна чужим вином и свободой, которая растает с утренним солнцем. С толпой справится один сильный человек, который умеет держать в руках меч и не склонен к бессмысленной жалости.

Ни Юлия, ни Каберы не было видно. Юлий, скорее всего, надевает полный доспех. Куда же подевался старый целитель? В первые несколько минут его лук не помешал бы.

Мужчины на стенах от нервного возбуждения гоготали как стадо гусей.

— Тишина! — рявкнул Рений. — Следующий болтун сойдет вниз и станет прямо передо мной.

В неожиданной тишине до них снова донеслись крики рабов в полях.

— Мы должны слышать, что происходит снаружи. Молчите и разминайте мышцы. Держитесь на расстоянии от соседа, чтобы не отрубить ему голову, когда размахиваетесь.

Мужчины сбились в кучки в поисках дружеской поддержки и теперь разошлись, нехотя волоча ноги. В глазах у всех стоял страх. Рений выругался про себя. Сейчас бы десяток добрых солдат из его старого легиона, и он продержался бы до рассвета! А тут дети с палками и ножами. Рений глубоко вдохнул, пытаясь найти слова, которые бы взбодрили их. Зажигательные речи нужны даже железным легионам, а ведь легионеры не сомневаются в своих боевых умениях.

— Отступать некуда! Если толпа прорвется мимо вас, все в этом доме погибнут. Вы за них отвечаете. Вы не должны покидать позицию, мы и так стоим очень редко. Стена шириной в четыре фута — один длинный шаг. Посмотрите на нее хорошенько. Если сделаете больше шага назад, то упадете.

Мужчины начали переступать туда-сюда, проверяя ширину стены. Лицо Рения ожесточилось.

— Тех, кто переберется через стены, встретят люди во дворе. Не смотрите вниз, даже если увидите, что убивают ваших друзей!

Из дома вышел Кабера с луком в руке.

— Так-то ты их вдохновляешь? И на подобных речах стоит ваша империя? — пробормотал он.

Рений хмуро посмотрел на него.

— Я не проиграл ни одной битвы! Ни со своим легионом, ни на арене. Под моим командованием ни один человек не сбежал и не поддался. Кто струсит, побежит мимо меня, а я не побегу.

— И я не побегу, — ясно прозвучал в тишине голос Марка. Рений встретился с ним взглядом и увидел там уже знакомое бешенство.

— Я тоже, Рений, — сказал кто-то из рабов. Остальные закивали, повторяя, что скорее умрут, хотя часть все еще стояла со сморщенными от ужаса лицами.

— Если вы струсите, вам придется отвечать перед своими детьми, братьями и отцами. Вы должны прямо смотреть им в глаза.

Люди закивали и немного расправили плечи.

— Уже лучше, — снова пробормотал Кабера.

Из открытой двери легкой походкой вышел Юлий. Его доспехи блестели от масла, в ножнах покачивался короткий меч. Лицо Юлия превратилось в жестокую маску, под которой пылал сильнейший гнев. Люди на стене отвели взгляд и стали смотреть на поля.

— Я сниму голову с каждого в моем поместье, кто не защищает дом! — прорычал он.