Федор Шахмагонов - Твой час настал!

Не успели возвести укрепления, как лазутчики донесли, что в селе Ваганьково накапливаются московские войска. «Казалась Москва пустой с горы» — подумалось Рожинскому. Не подвела осторожность.

На этот раз Василий Шуйский сам возглавил московское войско, в коем были собраны все ратные силы, что оказались в Москве и поблизости от Москвы. В Ваганькове поставили царский шатер. Пришли на совет думные бояре и воеводы. Большой полк был отдан Михаилу Скопину. Вспомнил дядя в грозный час о военной удаче племянника. Обошел на этот раз незадачливого брата Дмитрия. В Передовой полк поставил князя Ивана Воротынского. Сторожевой полк поручил князю Ивану Черкасскому.

Подсчитали свои силы и прикинули численность противника. Получалось над поляками внушительное превосходство. Василий Шуйский довольно посмеивался.

— Бог захочет наказать, так разум отнимет! Воистину безумцы!

Михаил Скопин молод. Ему говорить бы последним, но он спешил, считая, что всякое промедление идет на благо противнику.Он молвил взволнованно:

— Государь, время не терпит!Нам надобно немедленно наступать. Еще до ночи. Полякам остается одно: или ночью сняться и уйти,или ночью на нас ударить.

— Помолчал бы! — возмутился Дмитрий Шуйский. — Молод, чтоб указывать. Такого не бывало, чтобы мышь на кота сама бросалась.

— Под Болховым кто был кот, а кто бы мышью?

В спор вмешался Шуйский:

— И мы — не кот, и поляки — не мышь! Надо думать как бы их не спугнуть. Уйдут, лови ветра в поле. А здесь между реками мы их, как в мышеловке передавим.

Никто из воевод не поддержал Скопина. Одни ревновали к молодому воеводе, другие не хотели сердить царя.

Июньская ночь коротка. Едва стемнело, польская конница двинулась в рискованный поиск. По берегу реки, скрываясь в камышах, уланы крались, обмотав копыта коней травой. По берегу Всходни повел свой отряд Адам Вишневецкий. Рожинский выступил с гусарскими хоругвями.

Еще днем польские лазутчики высмотрели, как расположены московские войска. На Ходынке стояли Большой и Передовой полки, главные московские силы, в селе Ваганьково расположился царь со Сторожевым полком. Между Ваганьковым и Ходынкой стоял артиллерийский наряд, а за ним обоз с продовльствием.

Адам Вишневецкий и пан Хруслинский прокрались к артиллерийскому наряду и взяли его в клещи. Когда из-за московских полков донесся шум сражения, Рожинский с гусарами атаковал Сторожевой полк.

Стрельцы, что обороняли артиллерийский наряд и продовольствие разбежались, распространяя страх по всему московскому войску. Скопин пытался собрать Большой полк в строй, но ночная тьма, как он и опасался, внесла полное смятение. По всему войску разнеслось известие, что царь взят в плен.

Царская дружина устояла под натиском гусарской хоругви, но дело уже было сделано. Обоз с продовольствием и артиллерийский наряд поляки уводили в свой стан. Роожинский отвел гусар. Едва забрезжил рассвет, поляки везде покинули поле боя и стали в оборону в своем лагере.

Разгром под Ваганьковым усложнил Шуйскому переговоры с польскими послами. Они и без того были сложными, длились с октября прошлого года. Василий Шуйский всячески их затягивал, надеясь добиться больших уступок, пользуясь тем, что в Польше длился мятеж. У короля руки были связаны рокошем, вместе с тем, король под давлением родственников заложников был заинтересован в подписании договора о мире или, по крайней мере, перемирия.

Послы требовали немедленного освобождения всех польских людей, задержанных заложниками. Шуйский, чтобы сделать поляков посговорчивее, указал прекратить переговоры.

Отправляя брата Дмитрия в Болхов, царь пребывал в полной уверенности, что московское войско рассеет воровские шайки польских налетов и покончит с новым Дмитрием. Поражение под Болховым разверзло перед царем бездну. Король Сигизмунд не имел сил начать войну, но и Шуйский был бы не в силах отразить его нашествие. Польские послы, узнав и болховском разгроме, стали настойчивее. Требовали доставить в Москву из ссылки Гонсевского и Олесницкого, а так же Юрия Мнишка и его дочь.

Ночная битва на Ходынке вынудила Шуйского на уступки. Он возымел надежду, что мир или перемирие с королем понудят поляков уйти от Москвы. Не забыл поставить условие, чтобы Марина Мнишек отказалась от титула Московской царицы. Как в свое время Годунов, так и Шуйский забыл мудрую поговорку: «не вызывай волка из колка».

Шуйский предлагал возобновить двадцатилетнее перемирие подписанное между Годуновым и Сигизмундом. Ограничились подписанием перемирия на три года и одинадцать месяцев. Послы поручились, что тут же будет повелено королем, чтобы поляки покинули Тушино, что Марина Мнишек снимет с себя титул царицы Московской. Но никто не нашел, как определить форму отречения.

25-го июля 1606 года перемирие было подписано.

Едва лишь обоз с Юрием Мнишком и Мариной вышел из Ярославля, Иринарх и Николай Мело отправили Егорку в Москву, чтоб пробился к Марине и ждал от нее поручений. Москва, так Москва. Егока не боялся этого города. Дали ему денег и посыльные грамоты из монастыря. Запряг он свою лошдку Ночку и поехал.

В Москве, чтобы попасть к Мнишкам к хитрости прибегать не пришлось. Держали Мнишков вольно. Передал он письмо от Николая Мело, тут же Юрий Мнишек спросил:

— Хочешь повидать царя Дмитрия? Сказывал ты, что встречал его и был им пожалован.

В монастыре Николай Мело и Иринарх не раз при Егорке, от него не таясь, говорили о новом походе царя Дмитрия, нисколько не сомневаясь, что идет настоящий Дмитрий. К нему Егорка охотно прибился бы, жизнь за него отдал бы. Не вернется ли все на прежнее и опять будут рубить струги, не даст ли Бог, вернуть Екатерину и дочку?

Москва и Тушино противостояли, как два враждующих лагеря, однако, пройти туда и обратно труда не составляло. Ловкие люди и торговцы имели свои лазы мимо стражи.

Когда Егорка объявил польским властям, что у него письмо от Юрия Мнишка к царю Дмитрию, его без особых задержек поставили перед паном Валавским. Валавский прочитал письмо и спросил Егорку, почему именно ему доверили такое письмо? Егорке было, что рассказать, не выдумывая. О том, что он лично известен царю Дмитрию из осторожности умолчал. Валавский призвал на совет Рожинского, Вишневецкого и Хруслинского. Валавский спросил, есть ли смсыл передавать письмо царику? Тесть просил зятя отбить его от русской стражи, когда его повезут в Польшу.

— Да, точно ли письмо от Мнишка? — усомнился Вишневецкий. — Я погляжу. Руку его я знаю.

— Кому нужны такие забавы? — заметил Хруслинский.

— Игра серьезная! — согласился Вишневецкий, возвращая письмо. — Писал Юрий Мнишек. Его рука, его хитрость. Он делает вид, что верит будто бы его Дмитрий с нами. Пребывал он в ту ночь и в те дни в Москве. Видел своими глазами, что произошло. В интригах он превеликий искусник.