Мелвин Брэгг - Дева Баттермира

Ньютон стоял в центре комнаты, в полутьме сгущающихся сумерек. С темным мореным дубом, которым были отделаны лучшие апартаменты гостиницы «Королевские дубы», контрастировало только его бледное лицо. Хоуп боялся, что Ньютон, как случалось и раньше, догадается о его проделках и станет ему выговаривать. И как всегда, ему хотелось верить, будто страх его — неоправданная глупость, и он боролся сам с собой, стремясь избавиться от него. Он прекрасно осознавал, что, дойди дело до открытого столкновения, Ньютону не устоять. Этот человек имел над ним власть и влияние лишь в те моменты, когда сам он оказывался слаб. Как сейчас. Он даже нуждался в определенном покровительстве.

— Это моя последняя репетиция, — сказал Хоуп, входя в номер и захлопывая за собой дверь. — Настал мой час.

— Неужели?

— А нельзя ли добавить немного света? — Хоуп дернул за шнурок колокольчика. Откуда-то снизу послышалось едва различимое позвякивание.

Ньютон пристально следил за тем, как его партнер затевает совершенно ненужную суету.

— Ты же не станешь мне лгать, Джон, правда?

— По поводу чего?

— Ты помнишь, мы договорились не оставлять никаких следов. Никаких улик.

— Ты меня обвиняешь? — Его тон неожиданно приобрел воинственность, а перекошенное внезапным гневом лицо потеряло всю привлекательность.

— Ни в коей мере. — Ньютон закрыл тему обсуждения, и без того получив достаточно ясный ответ.

Вошла горничная, и вскоре в комнате появились свечи. Они обедали в гостиной в полном одиночестве. После отменно нафаршированной и прожаренной речной форели им подали пару откормленных молодых уток, целую тарелку крыжовника, сливки, немного овечьего сыра из запасов хозяйки фермы и весьма посредственное пиво, которое варил сам хозяин. В течение всего обеда они едва ли произнесли хотя бы пару слов, однако оба уже настолько хорошо знали друг друга, что подобное молчание нисколько не тяготило их. От еды, как и от многого другого в жизни, Хоуп получал удовольствие, и это приводило его в благожелательное настроение. Он неторопливо раскурил трубку и лишь улыбался в ответ на колкие замечания Ньютона по поводу поданных им блюд.

— Если ты закончил…

Ньютон кивнул, и тогда Хоуп убрал трубку, положил себе на тарелку еще не тронутую утку и принялся шумно поглощать ее с завидным аппетитом. Он получал истинное наслаждение от самых простых вещей, и это чувство наполняло его ощущением превосходства перед тем, кто не умел радоваться жизни.

Когда он бывал в таком настроении, Ньютон не мог его понять. Да и не желал. Пресыщенный покой в глубинах души этого человека — вот чему он несказанно завидовал. Это походило на дар свыше, которому он каждый раз искренне удивлялся.

— Мне было бы куда спокойней поехать с тобой. — Ньютон по-прежнему неохотно мирился с вынужденным расставанием.

— Ты должен сопроводить бумаги. К тому же тебе необходимо заняться недвижимостью в Кенте.

— Здесь нам не будет удачи.

— Ах, оставь, наша удача заключена в нас самих! Разве не так? — Он подался вперед и в порыве чувств взял друга за руку. — Ну же. Мы на правильном пути. Только взгляни на экипаж.

Ньютон никогда не отвергал такой прилив теплоты и симпатии.

— Именно этого я и боюсь. Наша удача может нам изменить.

— Это только начало.

Глаза Хоупа начинали светиться всякий раз, как он вспоминал ту ночь, когда капризная фортуна преподнесла им настоящий сюрприз. Тогда они весьма удачно приобрели прекрасную коляску и четверку лошадей.

— Фортуна сопутствовала и тебе, — сказал он, как бы признавая заслугу Ньютона в такой победе. — Она дала тебе возможность вложить трофеи в хорошее дело.

— Никто из нас не без греха, Джон.

Хоуп уж собрался отстаивать свою невиновность, но в последний момент холодный взгляд заставил его смолчать.

— Я полагаю, будет безопасней, если я стану хранить несессер у себя, — заметил Ньютон.

Оба взглянули на роскошный несессер, в котором лежали два маленьких пистолета, серебряные фляги и бутылочки, ручки, запонки, брелоки, дорогостоящие украшения. Все эти безделицы, столь необходимые дворянину, члену парламента от Линлитгошира, сумел раздобыть именно Ньютон.

— Но мне это необходимо, — произнес Хоуп с наигранным равнодушием. — Без чемодана и без писем… я ничего не могу сделать.

Ньютон не ответил, казалось, его заворожило сверканье серебряных вещиц.

— Я должен обеспечить наше будущее, — продолжал Хоуп безмятежно. — Помни об этом.

— Сколько денег тебе потребуется? — наконец спросил Ньютон.

— Пять гиней вполне сгодится.

Ньютон подошел к несессеру и осторожно, почти благоговейно, приведя в действие секретный механизм, открыл одно из потайных отделений. Кошелек, который он вытащил на свет, казался уже далеко не таким полновесным, каким был еще в Лондоне. Ньютон с любовью погладил золотые монеты и только затем передал их другу.

— Я не оставил следов, — сказал он. — Никаких улик.

Хоуп поежился, а затем поднял бокал с пивом:

— За Америку! За новую жизнь в Новом Свете.

— За Старый, за былые времена, — вернул тост Ньютон. — Я надеюсь, только он нам и поможет попасть туда.

— И снова надежда! — воскликнул его младший друг. — Что я тебе говорил? Ты не можешь это исправить.

На следующий день к мелководью Хест стянулась целая вереница экипажей и колесниц. Им предстояло проделать по пескам семь миль во время низкого отлива во главе с опытным проводником мистером Картером. Уже объявили, что караван трогается, когда великолепно снаряженный экипаж и четверка лошадей, запряженных цугом, подкатили к месту отправки. Энн Тайсон частенько приходила к отбытию: в лихорадке сборов всегда можно было заработать лишнюю пару пенсов. Она стояла чуть поодаль, держась прямо, и пристально смотрела на человека, лицо которого было озарено улыбкой истинного завоевателя. Он сидел на месте кучера, намереваясь самостоятельно править лошадьми.

— Энн Тайсон! — закричал он. — Всего тебе хорошего… и удачи!

Он хлестнул лошадей и направил экипаж в самое начало каравана, бросая вызов проводнику, то и дело подзадоривая его и насмехаясь над ним. И вновь Энн Тайсон подивилась его безрассудству.

Всего в нескольких сотнях ярдов от мелководья Хест, на сенокосном лугу работала Сэлли. Время от времени она пристально вглядывалась в собравшуюся вереницу экипажей, высматривая его, и все ждала, когда же он придет за ней, как и обещал. Она и прежде мечтала прокатиться в прекрасной коляске, запряженной четверкой лошадей, по мелководью залива, и в ее воображении экипаж этот виделся именно таким, какой сейчас возглавлял караван.

Бедная простушка Сэлли, подумала Энн, направившись обратно к линии прибоя. Пожалуй, никто, кроме нее самой, не сумеет объяснить девушке, что есть негодяи, способные с нежной улыбкой на лице надругаться над невинной жертвой.