Мелвин Брэгг - Дева Баттермира

Таким образом, у Хоупа оказалось немного наличности и небольшой запас превосходного вина, к которому приходилось прибегать всякий раз, когда в местных трактирах и гостиницах невозможно было получить что-нибудь сносное.

Уже ближе к вечеру они оказались в Карлайле, и Мэри выразила желание задержаться там ненадолго. Еще раньше Хоуп пообещал, что купит ей подходящие платья и прочие изысканные вещицы, необходимые для ее представления в поместье Хоуптонов. Она подумала, что для этих целей как раз подошел бы Карлайл, но Хоуп заявил, что это чересчур маленький городишко: он бы гораздо лучше сумел одеть ее в Эдинбурге. «Это поистине великий город. В Эдинбурге ты сможешь найти модные модели гораздо быстрей, нежели в самом Лондоне, и те платья, что я куплю тебе, будут полностью соответствовать шотландскому представлению о моде». Итак, они отправятся в Эдинбург, а затем — в Хоуптон.

Мэри же Карлайл показался городом достаточно большим, и она с интересом смотрела из окна кареты на полуразрушенный замок. «Ему уже несколько столетий, — ответил на ее вопрос Хоуп. — Король Артур построил здесь замок… а до того здесь возвели крепость римляне, а еще раньше друиды». Она упросила его разрешить Мальчишке-мартышке направить карету мимо кафедрального собора, к древнему распятию на средневековой ратуше, обросшей со всех сторон торговцами, коробейниками, сапожниками, точно гигантский корабль ракушками. Улицы в центре города были заполнены лошадьми и повозками, крики уличных торговцев разносились в воздухе, группа актеров зазывала этим вечером на представление, даваемое в честь местной знаменитости миссис Шарлотты Дине. Из зала суда вышла процессия, возглавляемая судьей, чья суровость настолько не вязалась с общей атмосферой, что Мэри невольно поежилась. Пронеслись мимо многолюдные узкие улочки, и юный кучер попытался круто развернуть лошадей, чтобы выехать на дорогу, ведущую в Шотландию.

Лошади, однако, не желали трогаться с места, так что Хоупу пришлось выбраться из кареты и взять их под уздцы. Потом он позвал Мэри:

— Мэри! Мэри! Выходи к нам!

Мальчишка спрыгнул с козел, пытаясь всеми силами изобразить, как он старательно помогает госпоже, хотя Мэри и без посторонней помощи легко забралась бы на козлы. Мальчик, оправдывая собственное прозвище, сноровисто, точно обезьянка, вскарабкался следом за ней, не желая остаться в стороне, и Хоуп повел лошадей через Шотландские ворота. Роскошный экипаж, властный вид Хоупа, красота Мэри и даже комичная внешность мальчишки со стариковским лицом в куртке, усеянной медными пуговицами, привлекали любопытные взгляды встречных.

Миновав Шотландские ворота, они за полуразрушенной городской стеной наконец обнаружили причину городского оживления — огромная ярмарка растянулась до самого моста и дальше по всей территории, что называлась Песками, рядом с рекой Эден.

Хоуп не стал противиться желанию Мэри, и они двинулись вдоль торговых рядов. Хоуп оставил маленького кучера приглядывать за каретой, торжественно вручив несколько пенсов на яблоки для лошадей и всякую мелочь для него самого, после чего карету обступили коробейники.

Несмотря на наступивший вечер, было еще вполне светло — солнце только что склонилось к западу, стены замка раскинули по земле длинные темные тени. Вскоре зажгли огни, осветившие бурлящую толпу вокруг них. Мэри вдруг представилось, что они карабкаются вверх под струями водопада, преодолевая напор воды. Она держала Хоупа под руку, радуясь его силе и житейскому опыту, а ему, в свою очередь, был приятен груз лежащей на нем ответственности. И вот Хоуп повернулся к ней и голосом, наполовину заглушаемым криками толпы, произнес:

— Никогда в жизни я не был так счастлив, как последнюю неделю. Ни единого дня, ни единой ночи, ни одного момента не потрачено напрасно, ни одного пустого мгновенья. В них заключено жизни более, нежели я вообще мог себе представить. Спасибо тебе.

И он церемонно поцеловал ей руку.

Мэри в ответном порыве хотела обнять его и, наверное, сделала бы это прямо на глазах у публики, если бы он неожиданно не указал ей на акробатов, прыгавших сквозь огненные обручи.

Неподалеку от них разыгрывалась сцена повешения. Рядом с виселицей играл небольшой оркестр, фокусник держал веревку, туго затянутую на шее его помощницы. Громкий бубен и крики помощницы привлекали все больше зевак: «Она избежала повешенья! Спешите видеть чудесное избавление от смерти! Посмотрите на женщину, которая способна бросить вызов петле!» Мэри нашла это представление чересчур зловещим. Она предпочла любоваться силачами, танцовщицами — из Индии, из Нового Света — собаками, которые ходили на задних лапах, попугаями и ручными белыми крысами. А всего более ее заинтересовало совсем иное, тихое зрелище: многочисленные лотки с одеждой, обувью, шелками, безделушками, гребешками и расческами; она пришла в полное восхищение от одной пары перчаток сиреневого цвета, обшитых по контуру каждого пальца белой тесьмой, с вышивкой на тыльной стороне перчатки.

— Они тебе нравятся?

Мэри лишь молча улыбнулась.

— Они будут твоими.

Два шиллинга и шесть пенсов. Он даже не стал торговаться.

Он настоял, чтобы она немедленно надела их, хотя Мэри боялась испортить покупку и чувствовала неловкость, считая, что вынудила мужа сделать ей первый подарок. Они вернулись к Мальчишке-мартышке, который был цел и невредим, хоть и волновался за своих господ.

Они проехали еще восемь или девять миль по болотистым низинам до Лонгтауна, который, хоть и располагался на английской стороне границы, представлял собой истинное преддверие Шотландии. Почти всю дорогу лошадьми управлял Хоуп, а Мэри, не пожелавшая ехать внутри кареты, сидела рядом и позволила Мальчишке-мартышке немного поспать, привалившись к ней. Однако, подъезжая к городу, Хоуп все же заставил ее разбудить маленького кучера.

— Он никогда нам не простит, если при въезде в город мы разрешим ему спать, будто малому ребенку, — сказал он, и Мэри отметила теплоту в его голосе.

Мальчик проснулся мгновенно и подхватил поводья с таким видом, точно всего минуту назад отдал их хозяину, и принялся щелкать языком, понукая лошадей, размахивать кнутом, которым он уже управлялся точно заправский кучер. Он громко окликал мальчишек и конюхов из гостиницы «Оружие Грэхемов» и весьма шумно, привлекая всеобщее внимание, въехал во двор.

Был девятый час вечера, они все изрядно устали. Хоуп занял лучшие комнаты в гостинице, и пока Мэри распаковывала вещи — он сообщил ей, что они остановятся на два или три дня в ожидании писем, в которых будут согласованы последние договоренности, — он написал Ньютону.