Сири Джеймс - Потерянные мемуары Джейн Остин

Генри заговорщицки улыбнулся мистеру Эшфорду.

— Очень важное событие, — подтвердил мистер Эшфорд.

— Которое, полагаю, представляет огромный интерес для всех собравшихся, — добавил Генри.

— Момент, достойный французского шампанского, — сказал мистер Эшфорд, — но как я ни старался, его не удалось раздобыть ни за какие деньги. [51] Из-за войны с Наполеоном, которая повлекла за собой эмбарго, французские товары, такие как шампанское, можно было купить только на черном рынке.

— Ах! Вы только посмотрите на них! — с досадой воскликнула Элиза. — Совсем как двое мальчишек, которые лопаются от желания выдать секрет. Ну же, мужчины! Что происходит? Где вы прохлаждались весь день?

— Где мы прохлаждались? — повторил Генри. — Что ж, мы прохлаждались в Уайтхолле.

— Но что вы делали в Уайтхолле? — спросила я.

— Навещали кабинеты Военной библиотеки, — ответил мистер Эшфорд.

— О боже! — Элиза со скукой закатила глаза. — Прошу, не говорите мне, что весь этот шум из-за нового клиента, которого ты, Генри, отыскал для своего банка в армии, или во флоте, или в парламенте.

— Холодно, моя дорогая, — улыбнулся Генри. — Вперед, Эшфорд. Это ваша работа. Вы и скажите.

— Томас Эджертон из Военной библиотеки — старый друг моей семьи. — Мистер Эшфорд глянул на меня. — Две недели назад я отнес ему вашу книгу, Джейн.

— Мою книгу? Но зачем? К чему библиотеке неопубликованная рукопись? В особенности Военной библиотеке?

— Потому что она вдобавок и издательский дом… — начал мистер Эшфорд.

— Издательский дом! — перебила Элиза, и глаза ее загорелись интересом.

— Причем известный своей проницательностью, — продолжал мистер Эшфорд, — и приверженностью широкому диапазону тем.

Я услышала, как колотится мое сердце.

Но несомненно, это не значит… Военной библиотеке и дела быть не может до…

— Ваш роман понравился, — сообщил мистер Эшфорд, — и его обещали опубликовать.

Я глядела на него в безмолвном изумлении.

Вы серьезно? — вскричала Элиза. — Генри, это правда?

— Каждое слово, моя дорогая.

— Джейн! — воскликнула Кассандра, касаясь моей руки. — Это замечательно!

— Ну? Тебе нечего сказать, любезная сестрица? — засмеялся Генри. — Ни остроумного замечания? Ни забавного наблюдения? Ты что, язык проглотила?

Я не могла говорить. Я купалась в теплоте взоров, обращенных на меня, и взоры эти светились любовью и гордостью. Жаркая волна затопила мое тело, и слезы навернулись на глаза. Я внезапно поняла, что грезила об этом миге едва ли не всю жизнь. Я мечтала о нем, не зная, достижим ли он вообще, с тоской куда более глубокой и отчаянной, чем представляла раньше. И потому подлинное значение случившегося невозможно было осознать за такой короткий промежуток времени.

— Поздравляю, мисс Джейн Остин, — произнес мистер Эшфорд, чокаясь со мной бокалом, и остальные последовали его примеру. — Вы станете признанной романисткой.

— Вы понимаете, что это значит? — сказала я позже, когда мы с мистером Эшфордом ненадолго остались наедине и я от всей души поблагодарила его за усилия, предпринятые в поисках издателя.

— Что сотни или даже тысячи людей наконец насладятся вашей работой? — ответил мистер Эшфорд с теплой улыбкой.

Он сидел подле меня на диване, и его рука уютно покоилась рядом с моей.

— Более того!

От волнения я была близка к обмороку, хотя не знаю, что послужило тому виной — новость о предстоящей публикации или близость мистера Эшфорда.

— Я хочу сказать, впервые в жизни я заработаю свои деньги. Смогу внести вклад в доход семьи, купить подарки, немного попутешествовать без угрызений совести и больше отдать на благотворительность. И возможно, когда-нибудь, буде мне улыбнется удача продать и другие книги, я смогу сама себя содержать, если потребуется. [52] Согласно учету доходов, который Джейн Остин вела в 1807 году, она начала год с суммой чуть более 50 фунтов (большую часть денег принесло наследство, которое она получила от друга семьи). Ее скромные расходы составили примерно 14 фунтов на одежду, 9 фунтов на стирку, 4 фунта на почту, 6 фунтов на подарки, 3 фунта на благотворительность и менее 1 фунта на театр и другие развлечения. В тот год она позволила себе роскошь уплатить 2 фунта 13 шиллингов и 6 пенсов за аренду фортепиано.

— Не потребуется, моя дорогая, — сказал мистер Эшфорд.

Он заключил меня в объятия и нежно поцеловал.

В этот миг дверь гостиной распахнулась. Мы едва отпрянули друг от друга, как влетела Мари, служанка-француженка, и лицо ее было белым от тревоги.

— Месье Эшфорд, прошу прощения, но у двери джентльмен спрашивает вас, а входить не хочет. По-моему, он очень взволнован.

Мы поспешили по коридору и увидели слугу мистера Эшфорда, Джона, который ждал в прихожей.

— Мистер Эшфорд, сэр, — произнес Джон, кланяясь и немного задыхаясь.

Его шляпа съехала набок, щеки раскраснелись, а волосы растрепал ветер, словно он скакал сюда во весь опор. Я заметила и лошадь, привязанную у дома.

— Джон! Что стряслось? — спросил мистер Эшфорд.

— Прошу прощения, сэр. Извините, что беспокою вас, сэр. Но меня безотлагательно послал за вами ваш батюшка, сэр.

— Мой батюшка? — удивленно переспросил мистер Эшфорд.

— Да, сэр. Он прибыл в город, сэр, сегодня днем. И он требует, чтобы вы немедленно явились домой, сэр.

— Спасибо, Джон. Я сейчас же еду.

— Прекрасно, сэр.

Джон вернулся к лошади и рысью умчался по улице. Мистер Эшфорд в волнении обернулся ко мне.

— Простите, Джейн. Мой батюшка…

— Да, да! Вы должны тотчас отправиться к нему.

— Да, должен. — Он взял мои руки в свои. — Я поговорю с ним сегодня же вечером. И завтра мы сможем наконец объявить о нашей помолвке.

Притянув меня к себе, он вновь поцеловал меня.

— Я люблю вас, Джейн.

И с этими словами он уехал.

На следующее утро пришли юридические документы, содержавшие подробности издательского договора между мной и Томасом Эджертоном из Военной библиотеки, джентльменом, с которым мне еще предстояло познакомиться. После завтрака я сидела и изучала договор вместе с Генри.

— Мистер Эшфорд, похоже, замечательный человек, — неожиданно сказал брат. — И из прекрасной семьи.

— О да!

— Вы провели немало времени вместе.

— Да, провели.

По лицу Генри я поняла, что он надеется на большую откровенность с моей стороны, и огорчилась, что вынуждена его разочаровать. Однако я знала, что разочарование продлится недолго.

— Мы друзья, Генри, — со скромной улыбкой ответила я. — Большего я пока не могу сказать.

— Друзья, — понимающе кивнул он. — Ну конечно.

Я вновь обратилась к документу и абзацу, который сочла загадочным.

— Генри, что это значит? «Публикация за счет автора, оценочная стоимость — двести фунтов».