Конн Иггульден - Гибель царей

Брут расхохотался.

— Я не хотел тебя обидеть, госпожа, — произнес он, низко кланяясь.

Девушка испытала сильное желание дать ему подзатыльник, но рядом стояли Октавиан и Тубрук, и она никак не отреагировала на шутовство Брута. Как всегда, он невыносим. В голове пронеслось воспоминание о словах Юлия: пока Брут выпрямлял спину, Александрия замахнулась, чтобы дать ему пощечину.

Он сделал движение, собираясь перехватить ее запястье, но тут же передумал и позволил женской ладони шлепнуть его по щеке.

Улыбка Брута оставалась все такой же веселой.

— В чем бы я ни провинился, надеюсь, что теперь с этим покончено, — заметил он. — Я…

— Юлий рассказал, как ты хвастался насчет меня, — выпалила Александрия.

Она говорила неправду. Ей хотелось присесть, говорить и смеяться с этим молодым волчонком, которого девушка хорошо знала, но его поведение и слова выводили Александрию из себя.

Лицо Брута прояснилось, он что-то внезапно понял.

— Он говорил, что я хвастался?.. О! Хитрый ублюдок. Нет, ничего подобного не было. Он задумывает наперед, этот Юлий. Когда приедет, я его выведу на чистую воду. Ему это понравится. Нет, каково! Отшлепать меня при Рении!.. Прекрасно!

Рений откашлялся.

— Пока вы тут играетесь, я отведу лошадей в стойла, — проворчал он и повел кобылиц прочь в сгущающиеся сумерки.

Александрия хмуро наблюдала, как старик ловко, с многолетней сноровкой собирает поводья одной рукой. Рений даже не поздоровался с ней.

Неожиданно глаза девушки наполнились слезами. Если не считать Октавиана, ничего, казалось, не изменилось с той ночи, когда на поместье напали мятежники. Все обитатели дома были на месте, и вроде бы только она замечала, что минули долгие годы.

Тубрук взглянул на Октавиана, зачарованно смотревшего по сторонам.

— Закрой рот, парень. Перед сном тебе еще предстоит поработать. — Он кивнул Александрии. — Поговорите пока, а я пойду, познакомлю Октавиана с его обязанностями.

Управляющий посмотрел на Брута, покачал головой, крепко взял мальчика за руку и увел.

Оставшись вдвоем в сумерках двора, Александрия и Брут заговорили разом, тут же замолчали и снова постарались объясниться.

— Прости, — сказал Брут.

— Нет, это я вела себя как дура. Прошло так много времени с тех пор, когда я жила здесь, рядом с Тубруком, тобой… и Рением; все это нахлынуло на меня снова.

— Я никогда не говорил Юлию, что мы с тобой спали, — сказал Марк, подступая ближе к девушке.

Брут подумал, что она очень красива. Александрия относилась к тем женщинам, которые в сумерках выглядят лучше всего. У нее были большие темные глаза; когда она подняла к молодому человеку лицо, ему захотелось поцеловать ее.

Марку вспомнился их поцелуй — это случилось давно, еще до того, как Марий вручил ему бумаги о назначении в легион в Греции.

— Тубрук не говорил мне, что Юлий здесь, — сказала Александрия.

Брут покачал головой.

— Мы ждем новостей. После уплаты выкупа его высадили где-то в Африке, но теперь ему уже пора вернуться. Знаешь, ничего не осталось прежним. Ты свободна, я был центурионом, а Рений потерял способность жонглировать.

Девушка хихикнула, представив себе подобную картинку, а Брут воспользовался возможностью снова заключить ее в объятия. На этот раз она обвила его шею руками, но отклонила голову, когда он попытался поцеловать ее.

— Я даже не могу поприветствовать тебя должным образом? — удивился он.

— Ты ужасный человек, Марк Брут. Знаешь, я не сходила с ума, дожидаясь тебя.

— А вот я сходил. Я уже совсем не тот, что прежде, — ответил он, грустно качая головой. — Разреши мне снова увидеться с тобой. Если нет, я совсем зачахну.

Молодой центурион тяжело вздохнул, и тут же оба весело расхохотались, забыв о былом смущении.

Александрия не успела ответить — раздался голос привратника, от звука которого она чуть не подпрыгнула.

— Приближаются всадники и повозка, — кричал раб со своей площадки вниз, во двор.

— Сколько?.. — выкрикнул Брут, отходя от Александрии. Желание флиртовать тут же улетучилось, и девушка подумала, что таким он ей нравится больше.

— Трое верховых и повозка, запряженная быками. Всадники вооружены…

— Тубрук! Рений!.. Перворожденный — к воротам, — скомандовал Брут.

Из зданий поместья выбегали солдаты — отряд человек в двадцать вооруженных людей, и у Александрии от удивления открылся рот.

— Значит, старый легион Мария теперь с вами? — изумленно спросила она.

Брут мельком взглянул на нее.

— Те, кто уцелел. Когда вернется Юлий, солдатам потребуется командир. Лучше не подходи близко к воротам, пока мы не узнаем, в чем дело, хорошо?..

Девушка кивнула. Брут тут же убежал, и Александрия внезапно почувствовала себя страшно одинокой. Ей вспомнилась пролитая на этом месте кровь и, зябко передернув плечами, девушка подошла поближе к светильникам у зданий.

Из конюшни вышел Тубрук, за ним семенил Октавиан. Оставив мальчика на плитах двора, управляющий поместьем взобрался по ступеням на площадку над воротами и посмотрел вниз на подъезжающих солдат.

— Не поздновато для визитов?.. — крикнул он. — Что у вас за дело?

— Мы приехали от сенатора Катона с приказом увидеться с Марком Брутом и гладиатором Рением, — прозвучал снизу густой голос.

Тубрук обвел взглядом стены и удовлетворенно кивнул — его лучники разместились на своих местах. Все они прошли хорошую школу, и любого, кто попытался бы ворваться в поместье, ждала верная смерть.

Брут построил своих солдат в каре, и Тубрук жестом велел открыть ворота.

— Теперь двигайтесь не спеша, если дорожите своей жизнью и здоровьем, — предупредил он людей Катона.

Ворота отворились и закрылись сразу же, как только верховые и повозка въехали на середину двора. Под прицелом лучников всадники медленно спешились; видно было, что чувствуют себя они неуютно.

К прибывшим подошли Рений и Брут, и командир кивнул, узнав однорукого гладиатора.

— Мой господин, сенатор Катон, считает, что произошло недоразумение. Его сына ошибочно записали в Перворожденный, хотя он был обещан другому легиону. Мой господин понимает, что юношеский энтузиазм мог привести сына на Марсово поле, но сожалеет по поводу того, что молодой человек не сможет служить в рядах вашего прославленного легиона. В повозке находится компенсация за потерю солдата…

Брут обошел вспотевших быков и откинул полог, под которым оказались два тяжелых сундука. Открыв один из них, он негромко присвистнул — сундук был полон золотых монет.

— Твой хозяин платит Перворожденному высокую цену за своего сына, — заметил Брут.

Солдат равнодушно посмотрел на груду драгоценного металла.

— Кровь Катона бесценна. Это всего лишь символ, знак уважения… Герминий здесь?