Дзиро Осараги - Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах

— Где тут черный ход? — спросил Аидзава, понизив голос.

Тогуро показал на узкий проход между домами чуть подальше того места, где они стояли.

— Хорошо. Ты подожди, пока я туда зайду, и действуй!

— А потом, значит, идти к вам домой и там вас ожидать?

— Ну да.

Аидзава вытащил из-за пазухи кисет, достал трубку и, сунув ее в рукав, слегка высунул серебряный чубук, который тускло блеснул в лунном свете.

— Ну как? Похоже на дзиттэ , как у сыщика?

Китайский лев рассмеялся с обреченным видом.

Аидзава нырнул в узкий проулок, ведущий вверх по склону вдоль ограды усадьбы. Пройдя совсем немного, он вскоре обнаружил калитку, выводящую на пустырь. Калитка легко подалась при нажатии, и перед ночным гостем открылся хорошо ухоженный сад, освещенный луной. Крадучись, он двинулся дальше, вглубь сада.

Аидзава прослышал от Тогуро о том, что на втором этаже с тыльной стороны этого дома в последнее время повадились собираться богатые купцы, чтобы скоротать время за азартной игрой. [126] В токугавской Японии, опиравшейся на идеологию неоконфуцианства, азартные игры были официально запрещены как рассадник нравственной нечистоты и потенциальный источник экономических потрясений. Пробравшись в сад и посмотрев оттуда на дом с теневой стороны, куда не попадали лунные лучи, он увидел на втором этаже свет, пробивающийся сквозь щель двери. Похоже было, что там собралось много народу.

— Отлично! — подумал Аидзава.

В это время со стороны парадного донесся громкий стук.

— «Дело! К вам срочное дело!» — громко взывал Тогуро.

Фонари в комнате второго этажа, за которой наблюдал Аидзава, немедленно были погашены. Сразу же вслед за тем послышался торопливый топот множества ног по лестнице, ведущей с внешней галереи второго этажа на первый — словно грохот лавины в горах.

Аидзава притаился за дверью. Изнутри несколько человек возились, пытаясь открыть неподатливый засов. Наконец послышался стук, засов был отодвинут, и дверь резко распахнулась. Толпившиеся за ней игроки гурьбой бросились из коридора в сад, но тут путь им преградил Аидзава, картинно выпростав из рукава серебряный кончик чубука, зловеще поблескивающий под луной.

— Ни с места! Всем слушать и повиноваться! — скомандовал он.

Беглецов было человек пять, но они были так ошеломлены, что от испуга лишились дара речи. Дело для них принимало очень скверный оборот.

— Вы окружены. Если только попробуете рыпаться, себе же сделаете хуже! — объявил Аидзава и приказал зажечь огонь. Действовал он дерзко и решительно.

Все еще держа свой «стилет» наизготовку, слегка высунув чубук из рукава, Аидзава скинул соломенные сандалии и направился в дом.

— Всем вернуться на второй этаж! — приказал он.

Сбившихся в кучу в темном коридоре беглецов снова заставили подняться по лестнице. Аидзава шел за ними, демонстративно держа одну руку за пазухой. Ему было смешно при виде этого скопища теней, удрученно бредущих под его присмотром.

— Ну, где свет?! — строго вопросил Аидзава.

Зажженный по его требованию фонарь осветил место преступления со всеми вещественными доказательствами. На темно-желтых татами цвета ямабуки обозначились фигуры пятерых простершихся ниц на коленях мужчин и трех женщин. Холодно взглянув на эту картину, Аидзава прошел в комнату и уселся на почетное место.

— Кто тут хозяин заведения? — грозно спросил он.

В ответ что-то неразборчивое выдохнул крайний слева из простертых на циновке мужчин.

— Подними-ка голову, покажись! — почти ласково приказал ему Аидзава.

Тот приподнял было пухлое лицо, в котором сейчас не было ни кровинки, но от страха тут же снова спрятал голову между рук на татами .

— Ах вы, безнравственные мерзавцы! Собрать немедленно и подать мне сюда эти отвратительные грязные деньги!

Хозяин дома, онемев от ужаса, трясущимися руками стал собирать рассыпанные по полу деньги, крупные вперемежку с мелочью.

Добыча недурна! — подсчитывал про себя Аидзава. Ему было невыносимо смешно, но он мужественно не подавал виду, держался сурово и, скрестив руки на груди, грозно поглядывал на присутствующих.

Кроме хозяина дома, собиравшего сейчас деньги с циновок, остальные здесь все были, скорее всего, главы крупных купеческих домов. Это видно было уже по их роскошной, модной одежде. Все как один, объятые благоговейным страхом, они склонились сейчас в раболепной позе, уткнувшись носом в татами и вытянув руки вперед, не смея поднять голову. Женщины были, должно быть, жены или полюбовницы игроков. Они тоже смиренно приникли к циновкам, прячась за мужчин.

Озирая эту компанию, Аидзава вдруг встретился взглядом с женщиной в последнем ряду и вдруг почувствовал, как шевельнулось в нем какое-то странное чувство. Женщина тут же снова опустила голову, но на душе у Аидзавы уже было неспокойно. Он не слишком удивился тому, что женщина осмелилась поднять голову, когда все остальные полулежали, уткнувшись в татами . Однако ему показалось, что она смотрит на него с подозрением, причем рассматривает в упор, не отрывая взгляда. Этого уже было достаточно, чтобы струхнуть. К тому же ему было неловко за свою трусость, за тот конфуз, что он испытал, когда взгляды их встретились, хотя, возможно, ему все лишь показалось. Тот кураж, с которым Аидзава шел на дело, похоже, бесследно улетучился. Он незаметно даже переменился в лице. Конечно, Аидзаве было невдомек, что та дама, с которой он скрестил взоры, была не кем иным, как шпионкой для особо важных поручений Хёбу Тисаки, командора самурайской дружины дома Уэсуги, по имени Осэн.

— Кто тут глава купеческого дома Масудая, что в Куромаэ? Ты, что ли?! А кто тут у вас от Исэя? Ладно, все равно всех по именам перепишем! Я вижу, тут люди собрались уже в летах, не какая-нибудь зеленая молодежь. Вы, стало быть, охальники, верховной власти не боитесь, законы и уложения вам не указ! — яростно выговаривал Аидзава, свирепо уставившись на несчастных.

Хозяин, собрав все деньги с татами , обмирая от робости, почтительно протянул их Аидзаве, который без лишних слов завернул всё в платок и отправил за пазуху, но при этом мысль о странной даме по-прежнему преследовала его. Впрочем, еще раз обведя взглядом комнату, он убедился, что все по-прежнему ни живы, ни мертвы от страха.

— Значит так, все будет доложено куда следует. Сейчас расходитесь по домам и ведите себя прилично. Кто попытается скрыться, тому несдобровать!

С этими словами Аидзава поднялся, продолжая свирепо сверлить взглядом коленопреклоненную компанию, и приготовился ретироваться. Однако из головы у него не выходили глаза той женщины. Стоило ему только встать, как он снова почувствовал на себе ее взгляд. Мелькнула мысль, что незнакомка заподозрила в нем самозванца и теперь может ляпнуть что-нибудь неподходящее. Однако, если взглянуть на вещи здраво, я ведь и не пытался себя выдать за важную персону, ничего такого не заявлял, — рассуждал он. — Что ж, если ей так хочется мне доставить неприятности, пусть говорит, что хочет!