Дзиро Осараги - Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах

Хёбу тяжело поднялся с циновки. Он ощущал мощный прилив сил и энергии, ему не сиделось на месте. Заложив руки за спину и победоносно выпятив грудь, он вышагивал вдоль и поперек по тесной комнате, словно барс в железной клетке.

В Ако уже послано больше десятка соглядатаев. Все людишки проворные и пронырливые — сам отбирал. Расхаживая по комнате, Хёбу прикидывал, как заставить своих шпионов работать еще лучше. Дождь внезапно прекратился, и проглянувшее сквозь тучи солнце высветило каждый листик на ветвях деревьев в саду. Хёбу вышел в коридор, постоял. Через сад, осторожно ступая по мокрой земле, протрусила кошка-мать.

Кудзаэмон Тагава и Дзидзаэмон Цукиока, направленные в Эдо, чтобы вручить челобитную властям, расстроенные вернулись в Ако одиннадцатого числа четвертой луны. Если по дороге в Эдо они были воодушевлены, исполнены патетическим сознанием важности своей миссии, на которую возлагал надежды весь клан, и проникнуты чувством величайшей ответственности за порученное им дело, то теперь, на обратном пути, чем ближе было до родных краев, тем неразговорчивее становились посланцы, погружаясь в мрачное, безысходное молчание. Особенно угнетала их мысль о том, что, вопреки строжайшему наказу Кураноскэ не показывать челобитной эдоским старшинам клана, Ясуи и Фудзии, они, столь неудачно разминувшись с мэцукэ , отправившимися принимать замок, все же показали бумагу пресловутым старшинам.

Нет, надо было сделать не так… Как-то по-другому… Но как?

Они продумывали всевозможные варианты действий, понимая, что уже поздно и ничего изменить нельзя. Впрочем, каяться было еще не время. В пути они нагнали конвой мэцукэ , но теперь, когда от старшего родича их клана его светлости Унэмэсё Тода, а также от князя Даигаку были получены обращенные ко всем самураям клана письма-увещевания, гонцы затруднялись оставить их без внимания и вручить челобитную, как то было задумано вначале. Дорога назад показалась им куда короче, чем дорога в Эдо, по которой они ехали из Ако. Представляя, как будет взбешен Кураноскэ, они совсем пали духом.

Кураноскэ прочел увещевание, посланное Унэмэсё.

«Имею честь передать вам сие послание с гонцами Кудзаэмоном Тагавой и Дзидзаэмоном Цукиокой. Возможно, содержание письма покажется членам дружины клана несколько резким, поскольку я не вполне представляю, как обстоят дела у вас в Ако. Всем известно, что Правитель Такуми исполнил свой тяжкий долг, повинуясь высочайшей воле. Долг верных вассалов по отношению к покойному сюзерену — безропотно очистить замок и беспрепятственно передать его властям. Повинуясь высочайшей справедливости, следует поступить в соответствии с последней волей покойного князя. Нет нужды напоминать, что дело первостатейной важности сегодня — в соответствии с распоряжениями властей, соблюдая вышеуказанные установки, быстро и мирно покинуть замок. Сие следует довести до сведения всех членов дружины клана, сопроводив убеждением.

Год Змеи, 04.05

Унэмэсё Тода. (Печать)

Старшим самураям дома Асано, чиновным лицам, служилым, надзирающим и всем прочим членам дружины клана.

Постскриптум

Всем, находящимся в Ако, надлежит немедля по получении сих указаний их обсудить».

Итак, в письме требовалось одно: безоговорочно сдать замок. Услышав, что получено письмо от Тоды, Кураноскэ заранее знал, что в нем будет написано. Почти то же самое говорилось и в письме от Даигаку, младшего брата покойного князя. О том же настойчиво просили в своем письме эдоские старшины Ясуи и Фудзии.

Прочитав все послания, Кураноскэ улыбнулся и обронил:

— Ну надо же! Какая родственная забота!

Почему они с самого начала не сделали так, как я говорил? — думал он про себя. — Вот ведь глупость! Я считал обоих людьми, способными лучше разобраться в обстановке, да видно ошибся, не те очки надел…

Не сказав больше ни слова, он кивнул гонцам, показывая, что можно идти. Кураноскэ прекрасно понимал, что безоговорочно принять мнение родичей князя теперь уже нельзя. И так уж князь своим поступком причинил им массу хлопот. Если только родичи услышат, что еще и вассалы покойного князя что-то замышляют, можно представить, в какое смятение они придут…

На следующий день в Ако прибыли Сасабэй Масаки и Хэйэмон Араватари, вассалы Унэмэсё Тоды. Они привезли еще одно письмо от своего господина. Тода тревожился, что послания, переданного с Тагавой и Цукиокой, будет недостаточно — вот и направил еще двух гонцов.

Когда Тикара пришел к отцу сказать об этом событии, тот скривился, будто говоря: «Вот ведь неймется им! Надоели!» — и, не скрывая насмешливой улыбки, встал, чтобы выйти к гостям.

«Открыть ворота замка» — с таким предложением неожиданно выступил Кураноскэ. Произошло это двенадцатого числа четвертой луны, в тот самый день, когда посланцы Унэмэсё Тоды прибыли из Эдо. В качестве аргумента, заставляющего отказаться от планов обороны замка и «смерти вослед», Кураноскэ привел «мнение родичей покойного господина». Далее он пояснил, какую конкретно линию поведения рекомендуют уважаемые родственники князя. Можно ли пренебречь их мнением?! Необходимо учитывать, что любые действия, которые они сейчас предпримут, неизбежно отразятся на судьбе родни князя, и в первую очередь его младшего брата Даигаку.

В тот же день разнесся слух о том, что накануне из Эдо вернулись Тагава и Цукиока, посланные туда с челобитной. Большой зал был полон — почти все самураи, откликнувшись на оповещение, собрались послушать, как обстоят дела в Эдо.

Итак, сдать замок… Будто электрический разряд пробежал по залу. Сгущающиеся в отдалении в глубине зала, ряды самураев в темных форменных куртках и шароварах, похожие на ровные рисовые всходы в поле, разом пришли в движение. У всех читалось на лицах необычайное возбуждение. При этом наиболее решительно настроенные самураи в одном углу, раскрасневшись, вскакивали на ноги и громко выкрикивали слова протеста, а другие сердито их одергивали. Что именно кричали те и другие, разобрать было невозможно. Зал внезапно забурлил и заклокотал.

— Что ж, ваша милость, и вы так же считаете, как те старшины? — доносились до слуха Кураноскэ возгласы самураев.

Люди в зале представлялись ему лесом под порывом ураганного ветра. Он знал, что эти люди, недавно подписавшие клятву на крови, теперь смотрят на него с тревогой и недоумением. Видел он и то, как сидевший рядом Куробэй Оно, будто став меньше ростом, в страшном возбуждении внезапно подался вперед и теперь беспрерывно ерзал на месте, грызя ногти.

— Буря! Буря… Да что же такое творится?! — бормотал он про себя.

Заметив это, Кураноскэ невольно улыбнулся в глубине души.