Аркадий Адамов - Василий Пятов

— Какой плис? Какой еще принц? Ничего не понимаю, — сказал Пятов, с нежностью проводя рукой по ее выбившимся из-под косынки волосам. — Да успокойся, Варенька, успокойся. Никого в обиду зря не дам. А дня через два вернусь. Ну, а еще через месяц… помнишь наш уговор? — понизив голос, добавил он, с улыбкой взглянув в зардевшееся лицо девушки.

Первое, что бросилось в глаза Пятову, когда они подъезжали к Клименковскому заводу, была большая триумфальная арка, увитая зеленью с надписью: «Добро пожаловать». Арка валялась на дороге при въезде в поселок. Пятов с изумлением поглядел на сидевшего рядом исправника, но тот в ответ только пожал плечами.

В поселке чувствовалась какая-то враждебная настороженность и тревога. На большой площади перед конторой горел костер, вокруг него толпились, опираясь на ружья, солдаты. Невдалеке стояла лавка. Двери и окна ее были выбиты, бревна стен обуглились, и на фоне начинавшего темнеть неба четко выделялись голые стропила крыши. Поваленные плетни и разбитые ворота домишек, окружавших площадь, красноречиво свидетельствовали о бурных событиях, которые здесь недавно произошли.

Коляска остановилась у конторы. Пятов быстро поднялся на крыльцо и толкнул дверь. В первой комнате, за длинным барьером, где обычно сидели писцы, сейчас находились под охраной солдат несколько рабочих. Руки их были скручены за спиной, рубахи разорваны, у многих на лице и теле виднелись ссадины и кровоподтеки. Рабочие хмуро, исподлобья следили, как Пятов и исправник прошли вдоль барьера и скрылись в соседней комнате.

Там в это время за большим столом сидел управляющий заводом Петр Козлов, брат бывшего главного управляющего Холуницкими заводами Ефима Козлова. Это был человек грузный, с обрюзгшим рябым лицом, в расстегнутой красной косоворотке. У стены на скамейках разместились молоденький поручик и огромного роста бородатый фельдфебель. Тут же находились старший писарь, надзиратели, лавочник и два чиновника из губернии. Все о чем-то оживленно спорили.

При появлении Пятова воцарилась тишина. Козлов встал. Василий Степанович не спеша подошел к столу, и Козлов невольно отодвинулся, уступая ему свое место. Пятов снял с головы шляпу, пригладил волосы и спокойно сказал:

— Здравствуйте, господа. Прошу рассказать, что здесь произошло. Расскажи ты, Петр Захарович.

Он сел, а Козлов неуверенно начал говорить хриплым, густым басом, поминутно оглядываясь на стоявших вокруг людей, как бы ища подтверждения своим словам:

— Да происшествие, Василий Степанович, не великой важности. Но такой разброд в умах у заводских людишек замечается и столько обнаружилось подстрекателей, что получился форменный бунт против власти. Дело-то, видишь ли, началось вот с чего. У Савелья Прокопьевича, лавочника нашего, скопилось в лавке плиса тысяч на шестьдесят. Не брал его, значит, народ-то. А тут кто-то слух пустил, что, значит, прибудет к нам в скорости на завод губернатор и с ним принц иноземный. И будто бы приказал губернатор заводским нашим встречать этого самого принца не иначе как в плисовых штанах и поддевке, а бабам фартуки из плиса пошить. Ну, народ, значит, и расхватал в два дня весь плис, а принц-то и не приехал. Тогда людишки пошли просить, чтобы обратно этот плис в лавку взяли. Ну, а куда ж его теперь возьмешь, ежели это уже штаны да поддевки? С того, значит, и бунт начался. Разные такие крики пошли, что, мол, обман и прочее. А кто же их обманывал, дураков?

Пятов слушал с непроницаемым лицом, и ободренные его молчанием лавочник и двое надзирателей стали громко поддакивать Козлову, который тоже заметно приободрился и уверенно закончил:

— Большая толпа перед конторой собралась. Крик, шум. Лавку разнесли в щепы. Савелий Прокопьевич еле цел остался. Мы, было, зачинщиков схватили, так силком их толпа освободила. Тогда уж мы в Вятку нарочного послали, а из Слободска воинскую команду вызвали. Ну, солдатики, спасибо им, живо порядок навели.

— Кто же слух о принце пустил, не знаешь ли, часом, Савелий Прокопьевич? — спросил Пятов.

— А кто его знает, Василий Степанович, — разводя руками, ответил лавочник.

— Я так полагаю, — проговорил Пятов задумчиво, — что кому выгодно, тот такой слух и пустил. Как вы считаете, господин поручик? — неожиданно обратился он к молодому офицеру.

— Так точно. Ясно, что кому выгодно, тот, — быстро ответил он, очень польщенный обращением к нему самого управляющего.

Лавочник, заметно волнуясь, бросил опасливый взгляд на Пятова, который спокойно оглядывал присутствующих.

— А что рабочие брали плис этот за наличные? — спросил после минутного молчания Пятов, обращаясь к Козлову, — или ты приказал в книжку им вписать?

— Разрешил… — не очень твердо ответил Козлов.

— Кто же тебя об этом попросил, неужто сами заводские? Или Савелий Прокопьевич?

— Савелий Прокопьевич, — растерянно ответил Козлов.

— Ну, а арку, чтоб принца встречать, кто соорудил, рабочие?

В глазах губернских чиновников запрыгали веселые огоньки, а поручик не выдержал и громко хмыкнул.

— Да что ты, Василий Степанович, все такие вопросы задаешь с подковыркой? — не выдержал Козлов, — Эка важность, арка! Да хоть бы и я велел поставить…

— Та-ак, — невозмутимо протянул Пятов и, обращаясь к одному из чиновников, оказал: — А не сообщите ли вы нам, Всеволод Гаврилович, каково сейчас положение дел в нашей губернии, да и в соседних. Происходят ли волнения, много ли?

Лицо чиновника приняло озабоченное выражение.

— Положение очень напряженное, Василий Степанович, — ответил он. — Волнения происходят повсеместно, во всех губерниях. Отдан приказ проявлять строгость и величайшую осторожность.

— Осторожность надо, видно, понимать в том смысле,— спросил Пятов чиновника,— чтобы не давать лишних поводов для волнений? В частности, не распускать нелепых слухов, могущих вызвать волнение в народе, и не поддерживать их?

— Совершенно верно.

— У вас, вероятно, тоже такие инструкции, господин поручик?

— Так точно.

Среди собравшихся произошло движение. Пятов тогда встал и, опираясь руками о стол, решительно произнес:

— Все ясно, господа. Произошло преступное нарушение строжайшего приказа господина губернатора в очень опасный и ответственный момент. Я не смею нарушать интересы заводов и доставлять неприятность господину губернатору, господину министру, а может быть, и самому государю сообщением о новом волнении. Потому приказываю — завтра же весь плис в любом виде принять обратно в лавку. Правильно я понимаю строжайший приказ господина губернатора, Петр Захарович?

— Ты уж, Василий Степанович, так дело повернул…— растерянно ответил Козлов. — Ну, правильно…