Баграт Шинкуба - Последний из ушедших
- Название:Последний из ушедших
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель.
- Год:1978
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Баграт Шинкуба - Последний из ушедших краткое содержание
Баграт Шинкуба, народный поэт Абхазии, написал исторический роман «Последний из ушедших».
Перед нами проходят страницы история убыхов — народа, который издавна жил в горах Западного Кавказа, по соседству с абхазцами и адыгами.
В 1864 году, поддавшись уговорам собственных правителей и служителей ислама и поверив обещанию султаната Турции, убыхи, погрузившись на турецкие корабли, покинули отчие края. Прошел всего один век, и народ с богатым и мужественным прошлым исчез с лица земли как нечто единое целое. Голод, болезни, насильственная ассимиляция сделали свое жестокое дело.
Главный герой — Зауркан Золак — это последний из ушедших убыхов. Столетний Зауркан, отличающийся редким здоровьем, физической силой и цепкой памятью, помнил еще время переселения своего народа в Турцию. Почти месяц живет в его лачуге советский ученый-лингвист Квадзба, приехавший в Турцию в научную командировку, и записывает его полный драматизма рассказ о народе, потерявшем родину.
Последний из ушедших - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Не бойся, Зауркан, не помрет она. Скоро очнется. Не первый раз! — спокойно махнул рукой Сит. — Ты вон сколько времени в покойниках числился, родней оплаканный, и то воскрес. Дай-ка получше разглядеть тебя, сынок. Не красит время, не красит. Сед как лунь, а ведь давно ли парнем был? Когда бы мать с отцом знали, что ты живехонек, не так страшно помирать было бы им. Ты садись, садись, отдыхай! Ноги небось гудят с дороги, гудят. — И кивнул, словно извиняясь, в сторону жены: — А за нее не беспокойся, придет в себя.
И действительно, тетушка открыла глаза, охая, привстала и, спустив на пол ноги, позвала меня:
— Сядь-ка поближе, сердечный мой.
Она поправила под черным платком растрепавшиеся седые пряди. Я сел на низкой скамеечке подле нее, и она, нежно гладя мою голову, все вздыхала, не в силах продолжить разговор, и слезы в три ручья текли по ее бескровным щекам. Потом она накрыла на стол, и принялись мы, ужиная, изливать души, вспоминать мертвых, как на тризне несбывшихся надежд.
Дом Сита под плоской крышей, как и все остальные дома деревни, был построен из кизяка. Стены изнутри его и снаружи были обмазаны глиной. В доме было две комнаты. Когда я проснулся в одной из них, солнце уже стояло высоко. Снаружи доносились голоса — мужские и женские, произносилось мое имя. Это соседи, сообразил я, явились, чтобы поздравить Сита и Химжаж с моим возвращением.
Быстро одевшись, я вышел к ним. Мигом все пришедшие встали, окружили меня и, приветствуя по-братски, обнимали.
— Здравствуй, Даут! Где ты пропадал, Мурат?
— А ты помнишь нас, Зауркан?
— Как не помнить, когда вы все такие же молодцы! — отвечал я, еле узнав сильно постаревших Хафиза и Хатхва, что были братьями.
Посреди двора стоял на огне котел, в котором варилось мясо. По запаху понял я, что варится козлятина. От щедрот душевных Сит, видать, в долг купил козла, тряхнув старинным гостеприимством убыхов. И вот все мужчины сели к столу, предоставив мне почетное место. Женщины в чадрах оставались за порогом комнаты, и лишь одна Химжаж стояла в дверях, не сводя с меня любящих очей. Соседки подносили тарелки с кушаньем к дверям передавая их расторопному парню, который, в свою очередь, ставил их перед гостями. Раньше в нравах убыхов такого не было. Женщины лиц не прятали и могли вместе с мужчинами угощаться за столом, петь песни и танцевать. Прислуживали гостям обычно лишь молодые девушки, а что касается молодых людей, то им не полагалось сидеть, как равным, со старшими, а тем более встревать в их разговоры. Другие времена — другие песни. Я увидел, что за столом между стариками находятся несколько парней, которые шумно говорят, смеются и даже осмеливаются перебивать седоголовых. В былые времена мясо распределялось между сидящими за столом по степени уважения. Более почетные гости получали лучшие куски, как, например, ляжку, лопатку, голову или половину головы. Человек, в обязанности которого входило распределять мясо, выполнял предписание закона, и такой обычай никого не обижал. А здесь козлятина, разрезанная на куски как попало, лежала на большом подносе, и каждый брал то, что было ему по вкусу Машалыш, одно воспоминание о которой заставляло меня глотать слюни, на столе не было. Ее заменял черствый хлеб. Мед, разбавленный водой, заменял нам вино.
Перед началом трапезы взял слово Сит:
— Почтенные гости, братья и соседи! Сегодня в нашем сиротливом доме праздник. Каждый из вас видит: вернулся Зауркан! Вернулся как с того света! Благодарю вас за то, что вы пришли разделить с нами нежданную радость. Окажите честь, дорогие, и отведайте, пожалуйста, все то, что стоит перед вами, и не взыщите, если что не так! Благослови, аллах!
Сит отпил разбавленного меда и приступил к еде. Все последовали за ним. Шумная разноголосица, шутки и смех огласили дом. Больше всех тараторили молодые, они громко переговаривались и развязно хохотали. Я смотрел на моих старых знакомых, облаченных в ветхие, залатанные черкески, и с грустью думал про себя: «Как подточило их время, а какими были…»
И еще подумалось мне: «Доведись Ситу принимать гостей в своей стране, все выглядело бы иначе. Хоть мясо целого быка подали бы к столу, извинился бы хозяин перед гостями, что угощение его бедно и не выражает того уважения, которое заслуживают собравшиеся. На деревянном подносе пустил бы он по кругу стопку водки для начала, чтобы каждый осушил ее до дна. А вслед за этим избрали бы тамаду. И такого, которому ума и почета не занимать. И начались бы тосты, и не столько насытились бы желудки, сколько души. А в свой час словно с небес спустилась бы застольная песня. А потом удальцы кинулись бы в пляс, положив ладони на тонкие талии. И застенчивые девушки выплыли бы в круг, вызывая на танец седоусых стариков. И они, не ударив в грязь лицом, доказали бы, что есть еще порох в их газырях.
Сит в стране убыхов слыл златоустом и шутником, умеющим подковать словцо. А теперь он будто лез за словом в карман и не всегда находил его там. Былой щеголь, он был одет в обветшалую, латаную и перелатанную черкеску. Одно лишь оставалось прежним в этом не пощаженном временем и судьбой человеке — доброе сердце.
Да и сверстники Сита могли жить только прошлым. А молодые, родившиеся в Турции, и не подозревали, какими молодцами и соколами были когда-то эти полусогбенные старики. И когда поднявшийся Хафиз предложил спеть старинную заздравную песню, молодые даже ухом не повели. Они, чавкая, ели козлятину, споря о каких-то занимавших их помыслы происшествиях.
— Эх, братцы, предки наши так не поступали! — старался перекричать невежливую разноголосицу молодежи Хафиз. — Когда появлялся гость, то ради него они могли забыть даже лежащего на смертном одре. Гостя величают песней и радуют пляской!
— Оставь, пожалуйста! «Предки, предки»! Умер Али, да не знаем какой! — отмахнулись от Хафиза молодые.
«Да, — подумал я, — таких среди убыхов не довелось мне еще встречать».
Но Хафиз, невзирая на грубость молодых, затянул старинную убыхскую застольную песню:
Уа-райда, станем петь
О былых героях, други,
И едины будем впредь,
Словно звенья у кольчуги.
Два-три человека из пожилых, в том числе и я, подхватили знакомый напев. Мой голос, чему я сам поразился, звучал свободно, словно вырвался он из цепей молчания.
Уа-райда, в добрый час
На отеческом пороге,
В честь гостей, почтивших нас,
Стар и млад поднимут роги!
Песня как внезапно началась, так внезапно и оборвалась. Хоть на миг, но заставили мы помолчать молодых и послушать нас — последних хранителей родного огня. Шмат, смахнув слезу, улыбнулся мне:
— На исходе жизнь, но благодаря тебе, Зауркан, мы сейчас словно побывали на отчих вершинах.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: