Владимир Шигин - Паруса, разорванные в клочья. Неизвестные катастрофы русского парусного флота в XVIII–XIX вв

В 10 часов вечера 24 сентября штурман Ларионов определил место фрегата, взяв пеленг на Дагерортский маяк. После этого из-за плохой видимости плыли уже только по счислению.

— Ваше благородие! — позвал штурмана к себе рулевой матрос.

Когда тот подошел, рулевой показал ему на пляшущую стрелку в картушке компаса.

— Компас то и дело колеблется на несколько румбов! А потому править точно по курсу трудно! — сказал матрос.

— Ничего! — приободрил его Ларионов. — Мы идем по счислению верно, а стрелка прыгает от рысканий судна! Держи на курсе тверже!

Когда по счислению фрегат прошел 62 мили, штурман ожидал увидеть огонь Наргенского маяка. Однако густая пелена тумана снова не позволила точно определить место. Почти сразу же после этого «Феникс» со всего маху наскочил носом на подводный камень.

Только тогда к своему ужасу штурман понял, что «Феникс» на полном ходу выскочил на каменную отмель. Уже многим позднее будет установлено, что это были камни, окружавшие остров Юсари, который, как ошибочно полагал Ларионов, давно остался позади и в стороне.

На шканцы немедленно поднялся больной капитан-лейтенант Левендаль и взял командование фрегатом на себя. Голос его, по свидетельству одного из участников этих событий, «поначалу несколько дрожавший, вскоре принял обычную твердость, призывая всех к исполнению их обязанностей».

Ситуация для «Феникса» была весьма непростая. Носовой частью он вылез на скалу, при этом его средняя и кормовая части оставались на воде. Глубина вокруг камня была 20 саженей. Но беда крылась в другом — пробоина в носовой части оказалась очень большой. Поэтому, невзирая на работу всех помп, вода уже наполнила трюм.

Собрав офицеров, Левендаль резюмировал создавшееся положение:

— Фрегат уже проломлен и сидит на камне, как жук на иголке! По этой причине оставаться на рифе для нас безопасней, чем сойти на чистую воду, на которой мы мгновенно пойдем ко дну! Теперь наша задача сводится к тому, чтобы удержать свое место на камне и не дать накату сбросить себя с него!

Немедленно для уменьшения парусности «Феникса» были брошены все якоря. Начали рубить мачты. По древнему обычаю мореходов перед рубкой мачт Левендаль, как и полагалось в таком случае капитану, подошел к каждой из мачт и наложил на них особым способом руки, как бы прося прощения за причиняемую боль. Опасались, что имевшая большой наклон в корму грот-мачта после срубки может рухнуть на палубу, но все обошлось. Обе мачты удачно упали за левый борт, упершись своими топами в камни. Привязав их к борту, моряки получили, таким образом, некую дополнительную подпорку для фрегата. Одновременно, привлекая внимание, палили из пушек. Но вода так быстро затопила крюйт-камеру, что сухого пороха хватило всего на несколько выстрелов. Вода к этому времени уже подступила к верхней палубе. Проникающие в трюм волны швыряли находившиеся там бочки в борта, все больше и больше разбивая их. От этого корма быстро оседала в воду.

Из воспоминаний капитан-лейтенанта барона Левендаля, впоследствии опубликованных в вятских «Губернских ведомостях»: «Когда бриг стал на камень, капитан (о себе Левендаль пишет в третьем лице. — В.Ш. ) приказал для облегчения судна срубить мачты и кидать все в воду, а для примера велел денщику бросить в море все его имущество. Денщик кинулся в капитанскую каюту, схватил шкатулку и бросил в воду. Этому примеру последовали офицеры экипажа и за ними все матросы».

Единственным средством спасения теперь оставались стоявший на рострах баркас и четырехвесельная шлюпка. Они могли принять не более 60 человек, в то время как команда брига насчитывала все 140. Бросать своих товарищей на верную смерть было не в традициях русских моряков, к тому же совершенно непонятно было, куда плыть. Видимость все еще оставалась почти нулевой, и ориентироваться было совершенно невозможно. Все, что можно было сделать, на «Фениксе» уже сделали. Теперь приходилось только ждать улучшения погоды, бороться за собственное спасение и молить Бога о милосердии.

Из воспоминаний очевидца: «По мере того как прекращалась деятельность, стало овладевать отчаяние… Вдруг все в один голос закричали: „С левой стороны судно видно!“ Тотчас же развесили по бортам зажженные фонари и стали со всей силой звонить в колокол. Между тем снова сгустела пасмурность и все скрылось от глаз. В уверенности, что действительно подле проходило судно (впоследствии узнали, что это была мгновенно открывшаяся ближняя скала), капитан послал по тому направлению подшкипера на четверке. Едва шлюпка отвалила от брига, как скрылась из виду. Рассвело. Но туман не прочищался. Бриг, или, лучше сказать, остатки брига стояли спокойно: слышен был только стон членов его. Офицеры и команда были безмолвны. Некоторые молились. Образ был вынесен наверх и поставлен у фок-мачты. Тут же поставили и денежный сундук, при самом начале крушения сданный от часового боцману. Впоследствии только это и было спасено. Прочее все погибло».

Около 10 часов утра туман начал постепенно рассеиваться, и вскоре команда «Феникса» уже могла разглядеть поблизости и вдалеке множество торчащих из воды скал. Сомнений быть не могло — это была опушка финских шхер! Это было так неожиданно, что командир и штурман некоторое время даже отказывались верить своим глазам. Поразительным было и то, что огромное количество камней находилось и по курсу прохождения «Феникса». Так что довольно продолжительное время бриг вообще плыл между десятками подводных. рифов, каким-то чудом не врезавшись ни в один из них. И сел на камень только тогда, когда забрался в сплошную гряду подводных скал, из которой уже вообще не имелось никакого выхода.

Едва осмотрелись, как с зюйд-веста показались два финских лоцманских бота. Увидев терпящее бедствие судно, боты подошли к нему. Команда кричала «ура». Все кинулись было к борту, к которому подошли лоцботы. От этого резкою перемещения пришла в движение палуба, к этому времени уже почти отделившаяся от остального корпуса. Видя, что ситуация критическая, капитан-лейтенант Левендаль закричал в рупор:

— Команда, смирно! Во фрунт!

Повинуясь грозному командирскому окрику, матросы замерли, что и спасло всех от неминуемой гибели.

Ко всеобщему разочарованию, финны согласились принять на свои боты только по пять человек. Напрасно Левендаль упрашивал их взять с собой хотя бы еще несколько человек. Лоцманы отказались выполнить его просьбу и ушли, не пообещав даже, что вернутся к бригу снова.

Теперь Левандалю ничего не оставалось как начать поэтапную перевозку команды судовым баркасом на ближайший берег. Командиром баркаса был определен лейтенант Тверитинов. Первые полсотни матросов заполнили баркас, и он медленно направился к берегу. Тем временем Левендаль вновь собрал вокруг себя офицеров: