Владимир Шигин - Паруса, разорванные в клочья. Неизвестные катастрофы русского парусного флота в XVIII–XIX вв

Но так и остается невыясненной поистине детективная цепь фактов, непосредственно предшествовавших самой катастрофе. Ведь сам Калинин в час ночи определил гору Эджкомб в 30–35 верстах по левой руке. Ветер при этом был тихий, и «Нева» находилась в совершенно безопасном положении. Но уже через три часа на том же курсе эта гора оказалась справа, хотя южным течением в проливе шлюп должно было прижимать на этом галсе только левым бортом к мысу Трубицина, т. е. к горе Эджкомб. Кроме того, к моменту посадки на камни (около 6.30 утра) этот главный ориентир сместился уже почти в корму. Как это могло произойти? Четкого или хотя бы внятного объяснения этому засвидетельствованному факту мы не имеем нигде.

Весьма подозрительна и история с якорным канатом, который оказался отсоединенным от жвака-галса и в момент аварийной отдачи якоря высучился из клюза и ушел на дно. Тот же свидетель Терпигорев указывает здесь на прямого виновника — боцмана Григорьева, который «пренебрегал своей должностью и пристал к противной партии». Итак, на «Неве» была и «противная партия» — тоже весьма красноречивый факт. Сам же боцман Григорьев оказался на берегу в числе спасшихся. Но вскоре сошел с ума («бросался на всех и кусался») и скончался в мучениях.

Сохранилось еще одно свидетельство Терпигорева: «Один из наших офицеров (чье имя я не хочу упоминать) тоже был в недолгом помешательстве, которое хотя и не лишало его жизни, но подает также повод к различным заключениям». Этим офицером был лейтенант Яков Подушкин — остальные погибли в кораблекрушении.

Так глупо и бездарно закончилась история знаменитого шлюпа «Нева». Увы, у кораблей, как и у людей, есть свое звездное время и время неудач…

Судьба выживших при катастрофе членов команды «Невы» и ее пассажиров нам неизвестна. Что же касается лейтенанта Подушкина, то после состоявшегося разбирательства, гибель «Невы» «в силу известных обстоятельств» ему в вину поставлена не была. После выздоровления лейтенант вполне успешно командовал другими судами Российско-американской компании на Тихом океане, в течение трех лет непрерывно плавая между Ново-Архангельском, Петропавловском, Калифорнией и Сандвичевыми островами. На Подушкина была возложена трудная задача снабжения Русской Аляски хлебом, и он прекрасно с этой задачей справился. В 1819 году Подушкин привел через три океана из Ново-Архангельска в Кронштадт груженное дорогими мехами судно. Получив за службу в Российско-американской компании весьма солидное вознаграждение, он вернулся на военный флот. В 1821 году Подушкин стал капитан-лейтенантом. Командуя галетом «Аглая», он осуществил тщательную опись всех шхер от Свеаборга до Гангута.

На Балтийском флоте в свое время ходили легенды о Якове Подушкине, в особенности о его нечеловеческом хладнокровии, принимавшем порой анекдотические формы. Среди флотских офицеров существовала байка, что когда во время свирепого шторма боцман растолкал спящего Подушкина и доложил ему, что упала грот-мачта, то Яков Аникеевич перевернулся на другой бок и рыкнул; «Пошел прочь, каналья! Нашел из-за чего будить».

Примерно в том же духе впоследствии вспоминал Подушкина и адмирал Иван Шанц, в 20-х годах XIX века служивший на «Аглае» под командой Подушкина. Относясь с симпатией к своему командиру, он тем не менее отмечал его чудачества и всякие эксцентрические выходки. В 1823 году Подушкин вышел в отставку с чином капитана 2-го ранга и уехал в свое поместье отдыхать от весьма насыщенной событиями морской службы.

Относительно личности Подушкина историк А. Норченко пишет: «Вряд ли бывший командир „Невы“ был полностью психически нормальным человеком. Его состояние, вероятно, в зависимости от обстоятельств колебалось от житейской нормы до чудачества и психических срывов, что, в частности, и имело место после кораблекрушения. Свидетельства и факты, дошедшие до нас, достаточно убедительно это подтверждают. Этим, вероятно, объясняются и некоторые его действия, из-за которых возникла ситуация, постепенно приведшая „Неву“ к трагической гибели. Все становится более понятным. И неизвестно поэтому, кто больше виноват в этой трагедии — командир-отказник Подушкин или его вынужденный преемник, взваливший на себя всю ответственность, а заодно и вину перед историей и потомками. Подтасовки, оговоры и прямая ложь, появившиеся сразу же после катастрофы, оказались очень живучими. Долгое время бытовала версия, что главным виновником гибели „Невы“ являлся ее штурман Даниил Калинин. Хотя уже и тогда, и впоследствии моряки, люди порядочные и профессиональные, без особого труда разглядели подноготную этого дела и определили истинных его виновников. Это мнение морских офицеров и иных сведущих лиц в итоге выразил В.Н. Берх: „Достойно сожаления, что его (Калинина) имя упоминается редко и не так, как бы должно“. С этим трудно не согласиться — имя Калинина по справедливости должно все же занимать достойное место в истории нашего флота».

Теперь вспомним и ранее упомянутые события. Отказ от командования «Невой» в море (таких прецедентов на нашем флоте вообще не было), форма и содержание его тогдашних предложений, как поступить с судном и людьми. И впоследствии — «отказ от должности», «противная партия», чинившая помехи Калинину и в без того сложной ситуации. Вспомним и его поведение (или сумасшествие) там, на берегу острова Круза, где собрались люди, только что спасшиеся от страшной гибели. Был он тогда действительно не в себе или же просто симулировал?

Существует и подлинный, весьма любопытный документ — донесение (экстракт) его высокоблагородию А.А. Баранову от флота лейтенанта Я. Подушкина о разбитии корабля «Нева». Он интересен, прежде всего, явными странностями и нестыковками в изложении событий, на что подчеркнуто обращает внимание и сам В.Н. Берх. Так, в частности, 29 октября «Нева» оказывается в 120 милях от Ситхи, а уже 4–5 ноября — возле Сан-Франциско, т. е. за пять тысяч верст. Далее, уже 6 ноября открылся ему Якутат (?!), а 7 ноября утром огибали остров Кадьяк с юга. И таких вот фрагментов, производящих впечатление чистого бреда, в этом донесении более чем достаточно.

Стилистика этого сочинения тоже наводит на неизбежное сомнение: «Алчная смерть утомившихся все продолжает людей принимать в царство вечности. Настало время злобное — корабль весь изломало, и все люди в воду. Утес и скалы, ужасть, ночная темнота и спасения нет в жизни». И тому подобное, все время упорно именуя «Неву» фрегатом.

Но по тексту все же заметно, что автор его отнюдь не утратил инстинкта самосохранения, ибо ни разу нигде не упомянул, что же предпринимал и как персонально спасся сам лейтенант Подушкин? При всей художественности этого документа события и факты поданы в нем в достаточно безличной форме: «пустились», «пришли», «стали» и тд.