Владимир Шигин - Паруса, разорванные в клочья. Неизвестные катастрофы русского парусного флота в XVIII–XIX вв

Подготовка к столь тяжелой экспедиции — дело далеко не простое. Забот по этой причине у Лаптева хватало: и инструмент навигаторский получить, и припасы заготовляемые проверить, людей отобрать здоровых и грамоту знающих. Выматывался, конечно, лейтенант страшно, но счастлив был, ибо сбывалась его самая придерзостная мечта — плавание в неведомые полярные страны. А однажды под вечер в квартиру Лаптевых распахнулась дверь, и в нее ввалился заросший бородой по самые уши мужик в шубе до пят.

— Здорово, Харитоша! — пробасил бородач, заключая опешевшего лейтенанта в железные объятия.

— Неужто Митя?! — изумился хозяин, вглядевшись в незнакомца и признав в нем брата.

Обнялись, расцеловались, наскоро накрыли стол. Выпили за встречу, добавили еще и за флот Российский. Дмитрий Лаптев только что прибыл в столицу из Якутска. Беринг послал его в Петербург с отчетными документами первых лет экспедиции. Предусмотрительный Дмитрий даже прихватил с собой образцы «топленой хвои», которая спасла его людей в прошлую зимовку от цинги, чтобы его опытом воспользовались настоящие и будущие полярные путешественники. Привез с собой журналы с картами своего первого неудачного плавания к Колыме да просьбу Витуса Беринга разрешить опись берега с суши, если нельзя будет пройти вдоль берега морем.

Рассказал о делах своих. Беринг пока не дает ему самостоятельного отряда, а держит при себе для поручений особых. Поручений, впрочем, хватало. В 1735 году он благополучно провел караван груженных припасами дощаников от Якутска до Юдомского Креста по таежным рекам. Рассказал, как погиб от цинги Василий Прончищев вместе со своей женой Татьяной, как штурман отряда Челюскин сумел успешно завершить плавание и вернуть дубель-шлюпку «Якутск» в Лену. О Прончищеве говорил подробно, потому как с Василием братья были еще дружны в корпусе, на свадьбе его оба весело гуляли, да еще потому, что его отряд теперь придется возглавить Харитону. Рассказал и о гибели Петра Ласиниуса, командовавшего дубель-шлюпкой «Иркутск». Ласиниус должен был обследовать побережье океана на восток от устья Лены. Во время зимовки он погиб, вместе с ним вымер за зиму почти и весь его отряд. Шепотом поведал Дмитрий брату и совсем уж небывалую весть. Прошлым летом в Якутске академиком Миллером в архивах местной приказной избы найдены «скаски» (донесения. — В.Ш. ) и отписки неких казаков, Семена Дежнева и Федота Алексеева, об их плавании из устья Колымы в Тихий океан.

— Так ведь сие означает, что материк Американский от нашего отделен водою! — изумился Харитон, таким известием пораженный. — Что же сказал на эту новость командор?

— Беринг к сей бумаге отнесся скептически. Сказал, что сие известие еще не весьма основательно и все надо проверить.

— А по-моему, командор прав, — кивнул головой Харитон. — Ведь не зря исстари у моряков говорят: пишем, что наблюдаем, а чего не наблюдаем, того не пишем! Вот когда увидим сей пролив между нами и землей Американской воочию, да еще и на карты его нанесем, тогда и возможно говорить о существовании оного! А где ныне сам командор?

— Наверное, уже до Охотска добрался, там будет корабли строить!

До самого отъезда теперь всюду братья были вместе. Дмитрий, как уже полярник опытный, посвящал Харитона в тонкости суровых северных реалий. Теперь братьям предстояло возглавить соседние полярные отряды. Но если путь Харитона лежал от устья Лены к западу, то Дмитрию надо было поворачивать вправо, на восток.

В марте с первой оттепелью братья двинулись в путь. Дорогой заехали в родные места. У Дмитрия там жил старый одинокий отец, приходившийся Харитону дядькой, но почитаемый им за воспитание с измальства как родной отец. На дядюшкино попечение оставил Харитон и свою жену Наталию с малолетним Капитоном. Расставались надолго, а быть может, и навсегда. На прощание поцеловал Харитон жену заплаканную с сынишкой на руках, перекрестил их. Упал вслед за братом в сани. Крикнул кучеру:

— Пошел!

И более не оглядывался, а в горле будто ком какой-то стоял Далеко на примерзлых берегах величавой Лены ждали братьев Лаптевых утлые суда, на которых предстояло им штурмовать неведомые никому ранее широты.

Весной 1738 года последним санным путем братья прибыли в Казань. Добирались перекладными. В кармане камзола у Дмитрия Лаптева имелся ордер Адмиралтейств-коллегии местному адмиралтейству выделить все требуемое двум лейтенантам для продолжения экспедиции. Но ордер ордером, а выбить у местных чиновников что-либо во все времена было на Руси делом нелегким. По этой причине приходилось братьям Лаптевым действовать где горлом, а где и кулаком. Как бы то ни было, но имущество для своих судов они все же достали: канаты и парусину, такелаж и валенки, топоры и тулупы — все то, без чего не обойтись на всем протяжении предстоящих многолетних походов. Имущество, с боем взятое, загрузили на дощатые баржи, и едва сошел на Волге лед, потянули их бурлаками вверх, к Каме, затем уж и по самой Каме, потом по реке Чусовой. Через Уральские горы до речки Туры груз перебрасывали конными обозами. Затем вновь погрузились в лодки и сплавились вниз через Тюмень в Тобол.

Сибирская столица Тобольск встретила братьев колокольным перезвоном и душной летней жарой. Местный губернатор принял лейтенантов и вручил им свою подорожную на лодки, лошадей и бурлаков на весь дальнейший путь. Передохнули братья самую малость — и снова в путь. Теперь баржи с грузом сплавлялись по Иртышу, из него перешли в Обь. По Оби поднялись до городка Нарым, где могучая река сливается со своим притоком речкой Кеть. По Кети плыли до Маковского острога, а там еще раз перегрузили имущество на лошадей и двинулись таежными тропами на Енисейск. Едва добрались, сразу явились в местную канцелярию воеводскую и там положили на стол указ сенаторский. Воевода, как бумагу гербовую с сургучом красным увидел, аж бородой затряс. Не часто в его глухомань такие бумаги приходят. Долго водил затем пальцем он по листу, читая писанное. Наконец, прочитав, поднял глаза:

— Уж больно мудрено все тут выписано! Говорите на словах, чего вам надоть!

— Нужно письмо в Туруханск, дабы там в следующее лето отправили припас съестной с Енисея к устью Пясины, да чтоб до самых холодов жгли в том устье маяк.

— И откуда вы свалились на мою бедную голову! — завздыхал воевода. — И едут, и едут все куда-то в края гиблые. Только обратно почему-то нет никого. Всех море ледяное к себе прибирает, никого от себя не выпускает. И чего не сидится людям нынче на Руси, чего всяк ныне себе погибель ищет!

— Но ты не очень-то язык свой распускай! — повысил сразу голос Харитон. — Мы не по прихоти своей на север едем, а по службе государыниной!