ЖАК ДЮКЛО - На штурм неба. Парижская коммуна – предвестница нового мирового порядка.

Заслуга коммунистов состоит в том, что они всегда подчеркивали ту тесную солидарность, которая объединяет трудящихся стран-колонизаторов с народами колониальных стран в борьбе за их освобождение.

Это особенно важно отметить в настоящий момент, когда война в Алжире, которая ведется уже более шести лет [237], создала тревожную проблему и представляет серьезную опасность для французского народа, ведущего борьбу за достижение мира в Алжире путем переговоров с Временным правительством Алжирской республики [238].

Правящие круги французской буржуазии долго противились амнистии коммунаров. 18 марта 1876 года после долгих дебатов предложение об амнистии было отклонено палатой депутатов 367 голосами против 95. То же произошло в сенате, где поднятием рук проголосовали отрицательное решение. И это несмотря на речь Виктора Гюго, который обличал раболепство сенаторов перед преступниками 2 декабря 1851 года, сопоставляя его с той суровостью, какую они проявили по отношению к народу.

Борьба за амнистию продолжалась по всей стране. Борьба эта была отмечена, в частности, избранием в депутаты престарелого Бланки, хотя он не мог быть избран [239]. Аналогичные случаи имели место во время выборов в муниципальный совет Парижа [240]и в муниципальный совет Лиона [241].

В 1880 году начались народные манифестаций в честь погибших коммунаров. 3 апреля 1880 года несколько сот манифестантов собрались на могиле Гюстава Флуранса.

Манифестации с требованием амнистии коммунаров, число которых (в той или иной форме) все возрастало, свидетельствовали о том, что память о Парижской Коммуне жива в сердце парижского пролетариата.

Бойня на Пер-Лашез, борьба последних защитников Коммуны на этом кладбище, среди мертвецов, к которым они должны были вскоре присоединиться, уйдя в небытие, стали в глазах парижского народа символом сурового величия. Стена, у которой были расстреляны последние бойцы Пер-Лашез, стала местом паломничества, священным местом не только для парижских рабочих, но и для пролетариата всего мира. После того как рабочий класс Парижа снова собрался с силами, на 23 мая 1880 года была назначена первая манифестация у Стены федератов. Правительство, возглавлявшееся тогда радикалом Фрейсине, воспротивилось этому. В этом правительстве наряду с Жюлем Ферри, бывшим министром Трошю и Тьера в период революции 18 марта, заседал и радикал Тирар, избранный 26 марта 1871 года членом Коммуны, но вскоре подавший в отставку.

Запрещая эту манифестацию, правительство ссылалось на закон, который был использован Второй империей, чтобы помешать республиканцам во главе с Гамбеттой организовать манифестацию у могилы депутата Бодена, убитого на баррикадах во время государственного переворота 2 декабря 1851 года.

Однако вопреки правительственному запрету манифестация состоялась. Делегации собрались на площади Бастилии, чтобы двинуться затем на кладбище Пер-Лашез. Во главе демонстрантов, число которых достигало 25 тысяч, шел Жюль Гед [242].

Полиция напала на демонстрантов. Но сколько она ни разгоняла демонстрантов, они вновь собирались в колонну. У каждого участника шествия алел в петлице красный цветок шиповника в честь тех, кто сражался и пал под красным знаменем.

У Стены федератов расположились сильные наряды полиции. Тем не менее несколько тысяч манифестантов прорвались на кладбище и бросили через головы полицейских свои красные цветы к подножию Стены федератов.

Поль Дельсаль писал впоследствии в своей брошюре «Париж во время Коммуны»:

«Парижский пролетариат, с трудом сдерживавший свое нетерпение в течение девяти лет, теперь впервые отдал дань уважения храбрецам, павшим за его освобождение».

Перед лицом народного движения за амнистию депутаты не могли уже и далее отвергать ее. Когда Гамбетта узнал, что бывший член Коммуны Тренке избран муниципальным советником от квартала Пер-Лашез, в то время как кандидат, которого поддерживал Гамбетта, потерпел поражение, он убедился в необходимости что-то предпринять.

Именно в этих условиях Гамбетта, бывший председателем палаты депутатов, поднялся со своего кресла, чтобы выступить в защиту предложения об общей амнистии, которое и было принято 312 голосами против 116. Оно было одобрено также и сенатом, и 11 июля 1880 года закон об амнистии был обнародован.

Реакционеры и клерикалы не сложили оружия и продолжали кампанию злобной клеветы на побежденную Коммуну, которая так сильно напугала их когда-то. Но республиканцы, которые тоже были напуганы ею, начинали осознавать, что Коммуна спасла республику.

Камилл Пельтан писал в 1880 году:

«Подавляя Париж, метили в Республику. Депутатам-республиканцам от Парижа, – добавлял он. – напоминали, что раздавленные и перебитые парижане были их избирателями».

В этом вопросе Коммуна показала, по выражению Ленина,

«как единодушно умеет пролетариат осуществлять демократические задачи, которые умела только провозглашать буржуазия» [243].

И Ленин добавлял:

«Только геройству пролетариата обязана своим упрочением республика, т. е. та форма государственного устройства, в которой классовые отношения выступают в наиболее неприкрытой форме» [244].

Героическая борьба Парижской Коммуны сделала невозможной реставрацию монархии. Эта борьба поставила перед международным пролетариатом проблему единства рабочего класса, его организации и борьбы за построение социализма.

Парижская Коммуна в силу международного характера некоторых ее требований не могла пройти бесследно и не вызвать отклика у трудящихся всех стран.

Несмотря на политику изоляции Коммуны, жестоко проводившуюся версальцами, за границей в большей или меньшей степени знали о том, что происходило в Париже.

Так, например, в воскресенье 16 апреля в лондонском Гайд-парке под руководством Демократической лиги состоялся народный митинг в поддержку Парижской Коммуны. Обращение, принятое присутствующими, приветствовало коммунаров как пионеров и строителей нового «социального строя» и разоблачало версальцев как «достойных последователей героя декабрьского переворота, подлых прислужников деспотов Европы» [245].