Луи Бриньон - Кес Арут

По соседству с Зейтуном жители одной из деревень, где свирепствовала эпидемия оспы, были насильно выселены. Больных оспой, в большинстве ослепших от гнойничков, поместили в Мараше в караван-сарай, где находились люди, высланные из других районов.

В Мараше я видел колонну из 200 человек. Почти все они были слепые. Женщина шестидесяти лет вела за руку свою парализованную дочь. Все шли пешком. После часа ходьбы один мужчина упал у моста Эркенес; его ограбили и убили. Спустя 4 дня его труп был еще в канаве.

Вчера вечером я посетил своего знакомого. У него гостила женщина с ребенком, высланная из Себастии; только эти двое остались в живых из семьи в двадцать шесть человек, изгнанной из Себастии 3 месяца тому назад; они прибыли сюда совсем недавно.

В Айнтабе я видел приказ, изданный губернатором, согласно которому мусульманам запрещалось продавать что бы то ни было высланным армянам, проходящим через город. Тот же губернатор предпринимал различные меры для нападения на колонны высланных. Две колонны были начисто ограблены.

2800 армян, высланных из Гюруна (в 12-ти часах пути от Мараша) в ущелье Инкузекдаг, были полностью ограблены, во время этого нападения около 200 человек было убито, 70 тяжелораненых оставлены на месте, а более 50 раненых уведены с колонной. Я встретил эту колонну из 2500 человек, она осталась в Карабёюке. Эти люди находились в неописуемо плачевном состоянии. На расстоянии одного часа ходьбы от Карабёюка двое упали на дороге: один из них имел две, а другой — семь сабельных ран. Немного дальше упали две обессилевшие женщины, еще дальше — четыре; среди них 17-летняя девушка с двухдневным ребенком, завернутым в лохмотья. Шестидесятилетний мужчина лежал на дороге с глубокой раной на лице…

Обессиленных оставляли на дороге, по обе стороны которой виднелись трупы. В этой колонне из двух с половиной тысяч человек я насчитал только 30 или 40 мужчин. Мужчины старше 15-ти лет были угнаны раньше женщин и, вероятно, истреблены. Этих несчастных намеренно отправляли по опасным окольным путям; вместо того чтобы дойти до Мараша за 4 дня, они находились в пути около месяца. Шли без скота, без постели, без пищи, получая по одному разу в день тоненький ломтик хлеба, который не мог насытить их; из этой колонны 400 человек протестантов дошло до Алеппо; каждый день умирало по два-три человека.

Нападение в Айран-Пунаре совершилось с согласия каймакама Албистана… Во время этого нападения людей привязывали к деревьям и сжигали. Очевидец мне рассказывал, как в окрестностях Айран-Пунара двое каких-то типов — братья — оспаривали друг у друга добычу. Один говорил другому: «Чтобы получить эти четыре узла, я убил 40 женщин».

Мусульманин по имени Хаджи, с которым я был знаком в течение долгих лет в Мараше, рассказал следующее: «В Нисибине меня заперли с погонщиками мулов в караван-сарае; много молодых женщин было в ту ночь изнасиловано жандармами, сопровождавшими эту колонну, и штатскими…».

Из 18 тысяч армян, высланных из Харберда и Себастии, до Алеппо дошли 350 женщин и детей, а из 19 тысяч, высланных из Эрзрума, — всего 11 человек: один больной ребенок, четыре девушки и шесть женщин. Колонна женщин и девушек за 65 часов прошла пешком вдоль полотна железной дороги путь из Рас ул-Айна до Алеппо, несмотря на то, что все это время поезда, перевозящие войска, возвращались пустые. Путешественники-мусульмане, ехавшие по этой дороге, рассказывают, что этот путь непроходим из-за многочисленных трупов, которые там лежат и своим зловонием отравляют воздух. Из высланных, оставшихся в Алеппо, 100–200 человек умерли после трудной дороги. Когда женщины и дети, изголодавшиеся и исхудавшие настолько, что стали походить на скелеты, приходили в Алеппо, они набрасывались на пищу, как звери. Но у многих из них нарушены функции внутренних органов: проглотив один два куска, они отбрасывают ложку в сторону…

Органы власти не только не заботятся об этих несчастных людях, но и позволяют отбирать то, что осталось у них. В Рас ул-Айн прибыла колонна высланных армян, состоящая из 200 женщин и девушек, совершенно голых; у них отобрали все, вплоть до обуви и рубах, и в течение четырех дней они шли нагими под жгучими лучами солнца (40° в тени), подвергаясь насмешкам и издевательствам сопровождавших их солдат. М… говорил, что он видел колонну высланных, состоящую из 400 женщин и детей в таком именно состоянии. Если несчастные взывали к чувству милосердия чиновников, им отвечали: «Нам категорически приказано именно так обращаться с вами».

Вначале в Алеппо покойников несли на кладбище в гробах, изготовляемых на средства армянской церкви. Носильщики, выполнявшие эту обязанность, получали по два пиастра за каждого покойника. Когда они уже не смогли справиться с этим, женщины стали сами носить своих покойников на кладбище; маленьких детей на руках, детей постарше — уложив на мешок, который четыре женщины несли, держа каждая за один угол. Я видел покойников, которых отправляли на кладбище на спине у осла. Один из моих знакомых видел труп, привязанный к палке, которую несли двое мужчин. Другой знакомый видел запряженную быками повозку, полную покойников, направлявшуюся на кладбище. Двухколесная повозка не могла проехать через узкие двери кладбища. Возчик опрокинул свою повозку и опорожнил ее; затем он потащил покойников за руки и ноги к яме. Иногда пять-шесть повозок едва успевали отвозить трупы на кладбище. Однажды в воскресный день я увидел в одном караван-сарае 30 трупов на дворике шириной в 20 и длиной в 40 метров, а в этот день было уже захоронено около 20 трупов. Эти 30 трупов оставались там до вечера. Моя жена велела похоронить их, дав каждому из трех носильщиков по одному меджидие (около четырех франков сорока сантимов). Трупы так сильно разложились, что кожа одного из них прилипла к руке носильщика. Среди покойников под жгучим солнцем лежали и умирающие; их было около 1000 человек. Это было ужасающее зрелище, подобного которому я не видел раньше, даже летом в Мараше, где мне пришлось быть очевидцем казни 24 армян… Умершего уносили, и его место тотчас же занимал другой. Случалось, что на кладбище уносили вместе с покойниками людей, подававших еще признаки жизни; таких укладывали в сторону до тех пор, пока не убеждались, что смерть завершила свое дело. К одной девушке очень скоро вернулось сознание, и ее понесли обратно в город, а мужчина, похороненный накануне, сидел наутро живой на своей могиле. В Тель-Абиаде М… видел открытые ямы с 20–30 трупами; когда они заполнялись, их засыпали всего несколькими лопатами земли. М… мне говорил, что запах разложения там так силен, что невозможно оставаться поблизости, высланные же должны были расположиться именно там. Из 35 сирот, помещенных в одной комнате, 30, лишенные всякого ухода, скончались в течение одной недели. М… рассказывал, что, возвращаясь из своей поездки, он видел трупы на всем протяжении дороги.