Ши Най-Ань - Речные заводи (том 1)

– Так я тебе и поверила! – кричала По‑си. – Не зря ведь говорится: «Чиновники слетаются на золото, как мухи на мед». Как мог ты отказаться от золота, которое тебе прислали?! Чушь какую‑то городишь! Ведь служивые люди – словно кошки, а какая кошка не ест мяса? Разве хоть одна душа вернулась от князя преисподней Яньвана? Кого же ты собираешься обмануть? И что тебе стоит отдать мне это золото? Если ты боишься, что оно краденое, так переплавь его в слиток и отдай мне!

– Ты ведь знаешь, что человек я честный и прямой и лгать не умею, – сказал Сун Цзян. – Если не веришь, дай мне три дня сроку, я продам что‑нибудь, выручу сто лян и расплачусь с тобой. А пока верни мой кошелек.

– Ну и хитер же ты, Хэй‑сань! – сказала По‑си, насмешливо улыбаясь. – Уж не хочешь ли одурачить меня, как маленькую. Отдай ему кошелек с письмом, а через три дня приди за деньгами! Это все равно, что «после похорон просить денег за оплакивание покойника». Нет уж, мы сделаем иначе: в одну руку ты кладешь мне деньги, а другой я возвращаю тебе вещи. Неси скорее золото – и мы квиты…

– Да пойми ты, нет у меня этого золота, – взмолился Сун Цзян.

– А завтра на суде ты тоже будешь говорить, что у тебя его нет? – спросила По‑си.

Услышав слово «суд», Сун Цзян так и вскипел. Он не мог больше сдерживаться и вытаращил глаза от гнева.

– Получу я свои вещи или нет?! – крикнул он.

– Какой бы свирепый вид ты ни делал, все равно ничего я тебе не верну!

– Не отдашь?! – вопил Сун Цзян.

– Не отдам! Делай, что хочешь, не отдам! – крикнула По‑си. – Ты получишь свои вещи только в юньчэнском управлении.

Но не успела По‑си договорить, как Сун Цзян сдернул с нее одеяло. Кошелек и пояс лежали в постели, и она, даже не пытаясь прикрыться одеялом, схватила вещи обеими руками и крепко прижала к груди.

– Ах вот где они, оказывается! – закричал Сун Цзян, увидев конец своего пояса на груди По‑си.

Сун Цзян уже не мог остановиться. Обеими руками ухватился он за свои вещи и начал вырывать их. Но По‑си готова была скорее умереть, чем выпустить их из рук. Тогда Сун Цзян так рванул из ее рук свои вещи, что кинжал выскочил из ножен и упал на циновку. Сун Цзян тотчас же схватил его, а По‑си принялась кричать:

– Убивают!

Ее крик навел Сун Цзяна на мысль об убийстве. Не успела По‑си еще раз крикнуть, как Сун Цзян, вне себя от долго сдерживаемого гнева, левой рукой прижал женщину к кровати, а правой вонзил ей в горло кинжал. Брызнула кровь, послышались булькающие звуки. Опасаясь, что По‑си все еще жива, Сун Цзян еще раз ударил ее кинжалом, и голова, отделившись от туловища, скатилась на подушку. Тут Сун Цзян схватил свой кошелек и, вытащив письмо, поспешно сжег его над лампой. Затем он одел свой пояс и стал спускаться с лестницы.

Спавшая внизу старуха, услышав перебранку в комнате дочери, сначала не обратила на это никакого внимания. Но, услышав крик о помощи, она, не зная, что и подумать, поспешно вскочила с кровати, накинула на себя одежду и бросилась наверх. На лестнице она налетела – на Сун Цзяна.

– Что вы там шумели? – спросила она.

– Твоя дочь вела себя нагло, – сказал Сун Цзян, – и я убил ее!

– Скажете тоже! – засмеялась старуха. – Хотя вид у вас действительно свирепый и спьяну вы, пожалуй, можете убить, но все же не следует, господин писарь, так шутить со мной, старухой.

– Если не веришь, пойди посмотри. Я в самом деле убил ее, – сказал Сун Цзян.

– Не верю, – сказала старуха.

Но, войдя в спальню, она увидела труп дочери в луже крови.

– Ой беда‑то какая! – вскрикнула старуха. – Что же теперь будет!

– Я человек честный, – сказал Сун Цзян, – и бежать отсюда никуда не собираюсь. Я сделаю так, как ты захочешь.

– Она, конечно, была шлюхой, – молвила старая Янь, – и вы вправе были убить ее, господин писарь! Но что же теперь станется со мной? Кто будет кормить меня?

– Ну это не беда, – сказал Сун Цзян. – Об этом вам беспокоиться нечего. У меня есть средства; я сумею вас прокормить и одеть, и вы сможете прожить остаток жизни, ни о чем не заботясь.

– Раз так, – сказала старуха, – то и прекрасно. Благодарю вас, господин писарь, за вашу доброту. Труп дочери все лежит на кровати, надо бы его убрать.

– Это дело нетрудное, – сказал Сун Цзян. – Я пойду к Чэнь Сань‑лану и куплю гроб. Чиновника для осмотра тела я сам пришлю. И, кроме того, дам вам еще десять лян серебра на похороны.

Поблагодарив его, старуха сказала:

– Я думаю, господин писарь, что, пока не настал день, надо бы достать гроб и положить в него труп, чтобы соседи ни в чем не заподозрили нас.

– Тоже правильно, – сказал Сун Цзян. – Принесите мне бумаги и кисточку, и я напишу записку, по которой вы получите гроб.

– Да записка тут вряд ли поможет, – сказала старая Янь. – Лучше бы вы сами пошли, господин писарь. Тогда они быстрее гроб пришлют.

– И это верно, – согласился Сун Цзян.

Они спустились вниз. Старуха зашла в комнату, прихватила замок и, выйдя из дому, заперла двери, а ключ взяла с собой. Вскоре Сун Цзян и старая Янь подошли к уездному управлению. Было очень рано, и еще не совсем рассвело. Когда они проходили мимо уездного управления, ворота по левую сторону от них только что открыли. Тут старуха вдруг вцепилась в Сун Цзяна и громко закричала:

– Держите убийцу!

Испуганный Сун Цзян зажал, ей рот рукой, прикрикнув на нее:

– Замолчи!

Но унять старуху было невозможно. На крик подоспело несколько младших служащих уездного управления. Узнав Сун Цзяна, они начали уговаривать старуху:

– Не кричи, старая! Господин писарь не из таких людей! Если ты на него в обиде, так скажи по‑хорошему.

– Да он настоящий злодей! – не унималась старуха. – Задержите его и проводите нас в управление!

Сун Цзян был человеком очень хорошим и пользовался любовью и уважением всех чиновников, как старших, так и младших. Любой в уезде готов был оказать ему услугу. Поэтому никто из стражников не хотел задерживать его, да к тому же они и не верили словам старухи Янь. В это время к месту происшествия подошел Тан Ню‑эр. Он нес коромысло барды, чтобы пораньше начать торговать ею возле уездного управления. Увидев, что какая‑то старуха, вцепившись в Сун Цзяна, громко ругает его, и узнав в ней старую Янь, он вспомнил, как накануне она оскорбила его, и гнев забушевал в нем с новой силой. Положив свою ношу на табуретку старика, он протиснулся сквозь толпу и крикнул:

– Ах ты, старая злодейка! Да как ты смеешь держать господина писаря?

– Тан‑эр! – крикнула старуха. – Не вздумай вмешиваться в это дело. Жизнью поплатишься!

Но Тан Ню‑эр еще больше рассвирепел от ее слов и, не разобрав, что кричит старуха, оттащил ее от Сун Цзяна и, растопырив пальцы, закатил такую затрещину, что у нее искры из глаз посыпались, закружилась голова, и она выпустила Сун Цзяна.