Ши Най-Ань - Речные заводи (том 1)

Цзян Мынь‑шэнь сидел в кресле. При виде У Суна душа у него ушла в пятки. А дальше все произошло гораздо быстрее, чем ведется рассказ. Цзян Мынь‑шэнь стал было сопротивляться, но У Сун одним ударом кинжала не только рассек ему лицо, но даже рассек кресло, на котором тот сидел. Обернувшись, У Сун увидел, что командующий Чжан хочет встать с места. Тут У Сун с такой силой вонзил ему в шею кинжал, что тот рухнул на пол. Цзян Мынь‑шэнь и Чжан еще некоторое время бились в конвульсиях.

Начальник охраны Чжан был потомственным военным и, хотя был пьян, все же мог еще сопротивляться. Увидев, что У Сун уже расправился с двумя, он решил, что бежать все равно не удастся, поднял свое кресло и, размахивая им над головой, бросился вперед. Но У Сун, ухватившись за ножку кресла и улучив момент, опрокинул его на Чжана. Тот повалился на пол. Даже если бы начальник охраны не был пьян, то и тогда не смог бы устоять перед богатырской силой У Суна. Поспешив к нему, У Сун одним ударом кинжала отсек Чжану голову.

В тот самый момент, когда Цзян Мынь‑шэнь, собрав последние силы, попытался подняться, У Сун повалил его пинком левой ноги и, прижав к полу, отрезал ему голову. Потом он отрубил голову также и командующему Чжану.

После этого, заметив, что на столе осталось еще много вина и мяса, У Сун схватил сосуд с вином и одним духом осушил его. Он выпил три кувшина сряду. Затем, приблизившись к убитым, он отрезал у одного из них лоскуток материи от одежды и, намочив ее в крови, написал на стене большими иероглифами: «Их убил У Сун – победитель тигра».

Потом он взял со стола несколько серебряных сосудов, наступил на них и, расплющив, сунул за пазуху. Он хотел уже спуститься с лестницы, как вдруг услышал голос жены командующего Чжана:

– Все – господа там наверху пьяны. Пошлите же кого‑нибудь, чтоб помогли им спуститься.

Тотчас же двое слуг стали подниматься по ступеням. Спрятавшись за лестницей, У Сун узнал слуг, которые схватили его, как вора. Пропустив их в комнату, он стал у двери, за их спиной. Увидев три мертвых тела в лужах крови, слуги испуганно уставились друг на друга и не могли произнести ни слова, будто им на голову вылили ушат ледяной воды. Но только они хотели бежать обратно, как У Сун тут же поразил одного из них. Тогда другой упал на колени и стал молить о пощаде.

– Я не могу простить тебя! – ответил У Сун и также вонзил в него нож.

Великолепные залы были залиты кровью убитых, и свечи озаряли распростертые тела мертвых.

– Раз уж начал, так надо кончать, – сказал себе У Сун. – Убей я хоть одного, хоть сотню человек, мне все равно придется за это поплатиться смертью.

И с кинжалом в руках он спустился вниз.

– Что за стоны раздаются наверху? – спросила жена командующего Чжана, но не успела она договорить, как У Сун ворвался к ней в комнату. Увидев здорового детину, женщина в страхе воскликнула:

– Кто это?

Но кинжал У Суна взметнулся вверх, и, сраженная ударом в лицо, она упала, пронзительно крича. У Сун хотел отрезать ей голову, но кинжал не слушался его. Удивленный У Сун поднял его и при свете луны увидел, что он сломан.

– Так вот почему я не мог отрезать ей голову, – сказал У Сун.

Он отправился на кухню, взял меч и, отбросив поломанный кинжал, стал подниматься по лестнице. Тут навстречу ему попалась служанка‑певица по имени Юй‑лань, со свечой в руке, которая вела двух детей. Увидев на полу убитую госпожу, она успела лишь крикнуть: «О, горе!» – и упала, пронзенная мечом в сердце. Потом он заколол обоих детей: каждому досталось по одному удару. Затем У Сун покинул зал, запер на засов главные двери и пошел на кухню, где сидели три женщины. Их он также убил.

– Теперь я уйду со спокойным сердцем, – сказал себе У Сун, – и пусть будет, что будет.

Он отбросил ножны, взял меч и через калитку направился в конюшню. Там он снял со стены свой мешок, сложил в него все серебряные сосуды, спрятанные за пазухой, и привязал мешок к поясу. С мечом в руке он двинулся к городской стене, размышляя про себя: «Если я буду ждать, пока откроются ворота, меня, разумеется, схватят. Лучше ночью перелезть через стену». И он зашагал вперед.

Мэнчжоу был маленьким городком, и, на счастье У Суна, земляные стены оказались не очень высоки. У Сун взглянул через пролет стены вниз, попробовал, насколько упруга сталь его меча, и, не выпуская меч из рук, спрыгнул. Острие вонзилось в землю, смягчив его падение. У Сун очутился на краю рва, наполненного водой.

При свете луны он заметил, что глубина рва всего один – два чи. Была половина десятой луны; стояла зима, а в это время года в водоемах всегда мало воды.

Разувшись и сняв одежду, У Сун обмотал ее вокруг себя и пошел вброд через ров. Перейдя на ту сторону, он вспомнил, что в узле, который дал ему Ши Энь, были две пары пеньковых туфель на восьми завязках. У Сун вынул их и обулся. В это время он услышал, как сторож отбивал в городе стражу, – три четверти пятой.

– Ну, гнев у меня, кажется, прошел, и я освободился от душившей меня злобы, – молвил У Сун. – Хоть здесь уж не так плохо, однако оставаться не стоит, лучше уйти, – и он пошел по тропинке, ведущей на восток.

Так шел он около одной стражи; небо из черного стало серым, но еще не рассвело.

Только сейчас У Сун почувствовал, как устал он от ночных тревог; рубцы от побоев на теле снова заныли, и силы изменили ему.

В этот момент он увидел перед собой крошечную кумирню на лесной опушке и поспешил войти в нее. Здесь он приставил к стене свой меч, снял со спины узел и, положив под голову вместо подушки, лег спать.

Он уже почти уснул, как вдруг заметил, что снаружи к нему протянулись два изогнутых крюка на бамбуковых шестах и зацепили его. Потом в кумирню вбежали двое, прижали У Суна к земле и связали веревками. Затем появилось еще двое. Они говорили между собой:

– Ну и жирный этот парень! Вот будет подарочек нашему хозяину!

У Сун барахтался, но никак не мог освободиться от них, и люди, забрав его меч и узел, потащили его, как связанного барана, в деревню. Шли они так быстро, что ноги их едва касались земли.

По дороге они обменивались различными замечаниями:

– Смотри‑ка, этот парень весь в крови! Откуда он взялся? Не иначе как разбойник, ограбил и убил кого‑нибудь.

У Сун все время молчал, предоставляя им болтать, что хотят.

Не прошли они и пяти ли, как перед ними появился домик, крытый соломой. Туда они и втолкнули У Суна. При слабом мерцании светильника, он увидел маленькую дверь, ведущую в какое‑то помещение. Четверо парней содрали с У Суна у одежду и привязали его к столбу. Оглядевшись, У Сун заметил над очагом две человеческие ноги, привязанные к балке. Он подумал про себя: «Я попал в руки убийц и сейчас умру позорной смертью. Лучше бы я вернулся в Мэнчжоу, сознался во всех своих преступлениях и умер от удара ножа или меня разрезали бы на части. Тогда имя мое все же сохранилось бы для потомства».