Ши Най-Ань - Речные заводи (том 1)

Тогда Чжи‑шэнь вскочил на крыльцо, ударил в дверь кулаком, а потом ногой и распахнул ее. Его противникам бежать было некуда. Чжи‑шэнь отобрал у них палки и выгнал их из склада. Казначей побежал к игумену и доложил ему о случившемся. В сопровождении пяти служителей игумен подошел к флигелю и крикнул:

– Чжи‑шэнь, перестань буйствовать!

Тот, хоть и был пьян, все же узнал голос настоятеля монастыря, отбросил палку, поклонился ему и, указывая в сторону склада, сказал:

– Я выпил всего две чашки вина и никого не обидел, а вот целая толпа прибежала меня бить.

– Ради меня, – сказал игумен, – отправляйся скорее спать завтра мы поговорим.

– Если бы не игумен, я убил бы кое‑кого из вас, лысых ослов, – сказал Чжи‑шэнь, обращаясь к монахам.

Игумен приказал служителям уложить Чжи‑шэня в постель. Завалившись, он тотчас же захрапел.

Старшие монахи, окружив настоятеля, стали говорить ему:

– Мы уже предупреждали вас, почтенный отец, Что теперь делать? Разве можно держать в монастыре этого дикого кота, оскверняющего правила буддизма!

– Правда, сегодня он доставил нам немало хлопот, – отвечал игумен, – но, верьте, придет день – и он станет совсем иным. Ничего не поделаешь, ради нашего благодетеля Чжао придется и на этот раз простить его. С завтрашнего дня я сам примусь за него.

Расходясь по своим кельям, монахи насмешливо улыбались и говорили друг другу:

– Ну и игумен! Не хочет внять нашим словам!

На другой день после утренней трапезы игумен послал за Чжи‑шэнем послушника. Оказалось, что тот еще не вставал, и посланный решил подождать, пока он проснется. Вдруг Чжи‑шэнь вскочил и, набросив на плечи одежду, босой опрометью выбежал из кельи так, что послушник даже испугался. Но, выйдя следом посмотреть, куда побежал Чжи‑шэнь, он не мог удержаться от смеха: тот сидел около храма и справлял нужду. Дождавшись, пока Чжи‑шэнь покончит со своими делами, послушник сказал ему, что его вызывает игумен.

Когда Чжи‑шэнь явился к настоятелю монастыря, тот стал упрекать его:

– Хотя ты и бывший военный, Чжи‑шэнь, но наш благодетель Чжао рекомендовал тебя в монахи, а я, при пострижении, наставлял тебя пяти заповедям – непременным правилам поведения монахов: не убивай живых душ, не воруй, не прелюбодействуй, не пей вина и не лги! Первое, от чего должен отказаться принявший монашеский обет, это от вина. Как же случилось, что вчера ты напился пьяным, избил привратника, сломал двери на складе, разогнал всех служителей, кричал и ругался? Разве такое поведение достойно монаха?

– Я никогда больше не буду так поступать, – сказал Чжи‑шэнь, почтительно преклоняя колени перед настоятелем.

– Ты ведь пошел в монахи, – продолжал игумен, – как же ты осмеливаешься нарушать не только заповедь о запрещении вина, но и другие святые правила буддизма? Если бы не наш покровитель Чжао, я тотчас выгнал бы тебя из монастыря. Смотри, не повторяй подобных поступков!

Чжи‑шэнь встал и, сложив ладони, сказал:

– Впредь я не посмею так вести себя.

Оставив Чжи‑шэня в своей келье и позавтракав с ним, настоятель ласково уговаривал его вести себя, как положено монастырским уставом. Потом он подарил Чжи‑шэню рясу из тонкой материи, пару монашеских туфель и послал его в храм.

Но тому, кто привык к вину, трудно отказаться от этого удовольствия. Недаром говорится: «С вином дело ладится, с вином и провалится». Даже не слишком храбрый человек, выпив вина, становится посмелее и поразвязнее, а уж что говорить о человеке свободном и независимом по характеру!

После происшедшего скандала Лу Чжи‑шэнь месяца четыре не осмеливался выходить из монастыря. Но вот во втором месяце, когда выдался особенно теплый денек, он вышел за ворота. Побродив около монастыря, он засмотрелся на гору Утай и даже не мог не выразить своего удовольствия вслух. Внезапно ветерок донес до него металлический звон «дин‑дин‑дон‑дин», который раздался внизу, у подножья горы.

Чжи‑шэнь вернулся к себе в келью, взял немного денег, положил их за пазуху и медленно спустился с горы. Миновав арку с надписью «Обетованная земля Утай», он увидел поселок, насчитывающий около семисот домов. Здесь шла бойкая торговля – продавали мясо, рыбу, овощи, вино, хлеб.

«Вот чертовщина! – подумал Чжи‑шэнь, – если б я раньше знал, что близко имеется такое местечко, я не стал бы драться из‑за той кадушки, а давным‑давно купил бы себе здесь вина. За последние дни я только и видел, что воду. Пойду‑ка посмотрю, что здесь можно достать».

Звуки, которые он слышал еще на горе, доносились из кузницы, где ковали железо. Рядом находился постоялый двор, на воротах которого висела вывеска: «Приют отцам и сыновьям».

Подойдя к кузнице, Чжи‑шэнь увидел, что там работают три человека.

– Эй, хозяин, есть хорошая сталь? – спросил он.

Кузнец поднял голову и, увидев лицо Чжи‑шэня, на котором безобразно торчала небритая щетина, сперва испугался. Прекратив работу, он произнес:

– Пожалуйста, присядьте, святой отец. Что прикажете вам изготовить?

– Мне надо выковать монашеский посох и кинжал, – ответил Чжи‑шэнь. – Есть ли у тебя сталь высшего сорта?

– Сейчас у меня есть очень хорошая сталь, – ответил кузнец. – Какого веса вы хотели бы иметь посох?

– В сто цзиней, – сказал Чжи‑шэнь.

– Что вы! – засмеялся кузнец. – Это был бы непомерно тяжелый посох. Боюсь, что мне и не выковать такой. Да и как вы будете носить его? Даже меч Гуань‑вана весил всего восемьдесят один цзинь!

– А чем я хуже Гуань‑вана! – вспылил Чжи‑шэнь. – Он тоже был всего‑навсего человек!

– Я всем говорю, – ответил кузнец, – что можно выковать посох не тяжелей сорока или пятидесяти цзиней весом. Да и тот слишком тяжел!

– Ну, пусть будет по‑твоему! – согласился Чжи‑шэнь. – Сделай мне посох, как меч Гуань‑вана – в восемьдесят один цзинь.

– Такой посох будет очень толст, – уговаривал Чжи‑шэня кузнец, – некрасив и неудобен. Послушайтесь моего совета, отец, и я выкую вам хорошо закаленный посох в шестьдесят два цзиня. Но если он покажется вам слишком тяжелым, то пеняйте на себя! Насчет кинжала понятно, о нем не стоит и говорить. Все это я изготовлю вам из самой лучшей стали.

– А сколько будут стоить эти две вещи? – спросил Чжи‑шэнь.

– Сговоримся, – отвечал кузнец, – за все я возьму пять лян серебром.

– Будь по‑твоему, – сказал Чжи‑шэнь. – А если сделаешь хорошо, то сверх платы получишь еще и вознаграждение.

Взяв задаток, кузнец сказал:

– Так я сейчас же и примусь за работу.

– У меня тут осталась кое‑какая мелочь, – добавил Чжи‑шэнь, – может быть, купим немного вина и выпьем?

– Вы уж, пожалуйста, отец, устраивайте это сами, – промолвил кузнец. – Мне нужно закончить работу, и я не могу составить вам компанию.