Дэвид Вейс - Возвышенное и земное

Музыканты, не на шутку рассерженные на этого маленького бледного человечка, который совсем загонял их, принялись за дело всерьез, и первая часть была исполнена безукоризненно. Долее заметил, что после этого Вольфганг стал дирижировать в нормальном темпе. Ему хотелось вернуть благорасположение музыкантов, однако так, чтобы это было не в ущерб достигнутым с таким трудом результатам. Под конец репетиции он похвалил оркестр и прибавил:

– Если господа музыканты сумеют играть на концерте не хуже, чем сегодня, публика не будет обманута в своих надеждах.

Позднее он сознался Долесу:

– Это вовсе не было капризом с моей стороны. Я заметил, что большинство музыкантов – люди пожилые, не поддай я им жару, они все время тащились бы в хвосте. Стоило им, однако, на меня разозлиться, и они не пожалели усилий и доказали свое умение.

Всю программу оркестр провел в требуемом темпе а безупречно аккомпанировал солисту в его трудных фортепьянных концертах.

Вольфганг не сомневался, что составленная им программа понравится публике. В нее входили две симфонии – Хаффнеровская и Пражская и два концерта для фортепьяно – си-бемоль мажор и ре мажор, только что законченный.

Но, несмотря на восторженный прием, Вольфганг увидел, что зал неполон. Поэтому в антракте, когда ему сообщили, что многие любители музыки, не имевшие возможности уплатить гульден за билет, толпятся возле театра, горя желанием приветствовать композитора после концерта, Вольфганг сказал:

– Пустите их в зал, Долес.

После того как он исполнил два концерта, чрезвычайно довольный, что ре-мажорный прозвучал именно так, как он его задумал, и продирижировал несколько часов подряд, публика захотела послушать Моцарта без оркестра. Вольфганг снова сел за фортепьяно и начал с фантазии. Музыканты устали, он дал им знак расходиться по домам, но почти вся публика – среди них много безбилетников – осталась в зале; Моцарт закончил фантазию, и слушатели шумно потребовали, чтобы он сыграл еще.

И тогда Вольфганг объявил:

– Хорошо, я еще сыграю для вас, для тех, кто понимает мою музыку, а не просто мне аплодирует. – Он импровизировал в течение целого часа, а потом вдруг вскочил из-за инструмента, и, обращаясь к слушателям, благоговейно внимавшим его игре, крикнул:

– Ну, теперь вы довольны? Сегодня вы впервые в жизни услышали настоящего Моцарта!

Через неделю Вольфганг приехал в Берлин. До гостиницы, рекомендованной ему Долесом, он добрался в сумерки; было уже поздно идти в королевский дворец, но ложиться спать еще рано.

За обедом он спросил официанта:

– Нельзя ли послушать где-нибудь музыку?

– О да, представление немецкой оперы только что началось.

– Что же сегодня дают?

– «Похищение из сераля».

– Интересно!

– Да, это очень милая вещица. Погодите, кто же ее сочинил? Его фамилия…

Но гость уже исчез из зала.

Вольфганг вошел в театр с первыми аккордами увертюры, вошел, как был, в шубе и остановился возле оркестровой ямы, чтобы иметь возможность слушать, самому оставаясь незамеченным. Начался первый акт, и он был весь поглощен исполнением певцов. Порой ему нравились те или иные пассажи, порой голоса его разочаровывали. Постепенно, сам того не замечая, он придвигался все ближе и ближе к оркестру, весь во власти музыки, напевая про себя отдельные фразы то тихонько, то довольно громко, и мало-помалу странное поведение этого маленького человечка в поношенной шубе возбудило любопытство публики. Он стоял вплотную к оркестру, когда Педрильо запел свою арию: «Frisch zum Kampfe» («Ну, на битву»).

И вдруг Вольфганг обнаружил, что, либо режиссер получил партитуру с ошибками, либо кто-то пытался подправить гармонию, потому что в неоднократно повторяющемся рефрене «Nur ein Feiger».(«Медлить может только трус») вторые скрипки каждый раз брали ре-диез вместо ре-бекара.

Не в силах больше терпеть, Вольфганг крикнул:

– Да ре-бекар же, черт вас возьми!

Все взоры обратились к нему, и кое-кто из музыкантов его узнал: «Моцарт в зале!» – молниеносно пронеслось по рядам. Это смутило певцов, и Генриетта Бараниус, исполнявшая Блондхен, отказалась выйти на сцену. Дирижер сказал об этом Вольфгангу, и он пошел за кулисы.

Генриетта была самой хорошенькой и самой обольстительной из всех примадонн, которых Вольфганг когда-либо встречал. Она кокетливо улыбнулась ему, когда он вошел в ее уборную, и он подумал, что отказ выйти на сцену был просто уловкой, чтобы с ним познакомиться. Но он оставил без внимания явное кокетство примадонны и, придав своему голосу начальственную строгость, сказал:

– Не понимаю, чего вы боитесь, мадам? Пели вы прекрасно, но если вам хочется сделать свою партию ярче и выразительнее, я готов позаниматься с вами.

Но после спектакля Вольфганг но пошел се поздравить и не появился на авансцене, несмотря на овации в его честь, сотрясавшие зал. Нарочный передал ему письмо от Станци, пересланное Долесом из Лейпцига. Нежно прижимая к груди послание, Вольфганг поспешил в гостиницу.

Через несколько дней Фридрих Вильгельм, до которого дошел слух о происшествии в театре, удостоил Моцарта аудиенции. Короля позабавила смелость, с какой композитор держал себя со знаменитой примадонной. Сам же Вольфганг, узнав, что Бараниус – любовница Фридриха Вильгельма, не на шутку струхнул.

– Я не смогу послушать вашу игру, господин Моцарт, – сказал король. – Но королева готова завтра вас принять. Она почти так же любит музыку, как мой предшественник.

Вольфганг слышал произведения для флейты, написанные этим воином-философом-композитором, и был о них весьма невысокого мнения. Однако посмертно Фридриха II стали именовать Фридрихом Великим. Нынешний монарх, несмотря на свой роскошный охотничий костюм, не произвел на Вольфганга большого впечатления. Неужели же все путешествие из Вены сюда проделано напрасно, думал он.

– Ваше величество, князь Лихновский хотел меня вам представить.

Фридрих Вильгельм очень спешил, и имя это явно слышал впервые.

– Ваше величество, князь женат на дочери графини Вильгельмины Тун.

– А? На ее красавице дочке. Как же, припоминаю. Всего хорошего!

Игра Моцарта доставила королеве большое удовольствие, а дня через два Вольфгангу дали заказ, подписанный Фридрихом Вильгельмом, – сочинить шесть простых фортепьянных сонат для их дочери и шесть струнных квартетов для самого короля. В качестве аванса прилагалось сто фридрихсдоров. Вещи эти господин Моцарт может писать на досуге. Когда вернется в Вену.

Назначения на службу при прусском дворе, очевидно, ждать не приходилось.

Единственно, что доставило ему искреннюю радость в оставшиеся до отъезда дни, был концерт Ганса Гуммеля. Мальчик вместе с отцом совершал трехлетнее турне, причем всюду провозглашалось, что одиннадцатилетний вундеркинд – любимый ученик Вольфганга Моцарта. Вольфганга восхитило, с каким вкусом и мастерством Ганс исполняет его музыку. Ганса и его отца глубоко растрогало присутствие в зале маэстро. Встреча их была искренне теплой и дружеской.