Робин Янг - Крестовый поход

— Что значит странно?

— Да непонятно. — Саймон вздохнул. — Говорил, что никогда не хотел сделать ей больно. Называл ее «мое дитя». В общем, бредил, как сумасшедший, клянусь.

— Где он сейчас? — ледяным тоном спросил Уилл. К нему вернулось самообладание. Он подавил в себе все чувства, кроме одного.

— Ушел куда-то. Когда я вылез из дома, он уже исчез.

Уилл посмотрел на восток, откуда доносился неистовый рев труб. Вовсю звонили колокола.

— Они прорвались, — пробормотал он и опустился на колени рядом с Роуз. Взял ее безжизненную руку в свои, поцеловал кончики пальцев, затем нежно положил руку ей на грудь и повернулся к Саймону.

— Возьми ее и иди в прицепторий. — Он сглотнул и с трудом продолжил: — Отнеси туда тело моей дочери. Не оставляй ее, Саймон, ты меня понял? Не смей ее здесь оставлять.

— Конечно, Уилл. А ты куда собрался?

— Искать Гарина, — ответил Уилл и направился к коню.

— Ты же не знаешь, где он! — крикнул Саймон.

— Гарин крыса, а этот корабль тонет. Он будет там, где есть надежда спастись. В порту.

Когда Уилл пришпорил коня, Саймон сделал последнюю попытку:

— Уилл, твоя жена и дочь погибли. Убьешь ты Гарина или нет, это ничего не изменит. Пойдем со мной, я тебя умоляю!

Но Уилл уже скакал по улице, поднимая облако пыли.

Порт, Акра 18 мая 1291 года от Р.Х.

Трубили трубы, звонили колокола. Мамлюки прорвались.

Они двигались на верблюдах и конях. Блестели на утреннем солнце мечи и доспехи, переливались радугой плащи. Они двигались под оглушительный грохот литавр, круша перед собой все живое. Пешие воины, вооруженные боевыми топорами и булавами, швыряли горящие факелы на крыши домов и в основания катапульт. Они шли, алчущие крови. Два века владычества христиан на этих землях закончились. Наступило возмездие.

После непродолжительной жестокой битвы ворота Святого Антония пали. Оставшиеся в живых рыцари отступили перед лавиной мамлюков. Раненого Жана де Вилье несколько рыцарей-госпитальеров успели донести на свой последний корабль в гавани. Остальные отошли в крепость. На стенах горели большие баллисты франков. Мамлюки взяли приступом лагерь пизанцев, истребили там всех, а затем продолжили смертоубийство в Германском квартале, где располагались тевтонцы. Башню легата отважно защищали английские рыцари под командой Отона де Грансона и арбалетчики из гарнизона, оставленного в городе королем Людовиком. Но им тоже пришлось отступить, оставив позади своих мертвых.

В порту царил хаос. Под тревожный звон колоколов отплыло несколько последних мелких судов, переполненных сверх меры. Уцелевшие в битве воины прискакали в порт предупредить, что город пал. Призывали толпящихся там испуганных женщин возвратиться в свои дома, спрятаться и переждать. Но вскоре началось невообразимое. Стоявшие сзади, думая, что идет посадка на корабль, начали давить на передних, сталкивать их в воду. Воздух огласился отчаянными воплями женщин и детей. Матросам удавалось подплыть на лодках и вытащить некоторых. Они бросались в воду, чтобы спасти детей. Но большинство женщин не умели плавать и утонули вместе с детьми. Патриарх Иерусалима Никола де Анапе, который ждал в баркасе, когда корабли впереди выйдут во внешнюю гавань, несмотря на протесты епископов, приказал команде грести обратно к берегу.

— Мы должны спасти, кого можем, — проскрипел его старческий голос.

Теперь все, кто мог плыть, устремились к баркасу. Никола сам протягивал руку, чтобы помочь им влезть. Но люди все прибывали. Баркас вместить столько не мог.

— Отплывайте же! — кричал епископ матросам на веслах. — Отплывайте!

Обезумевшие беженцы продолжали цепляться за борта. Один матрос попробовал отогнать их веслом, но беженцы быстро вырвали весло. Когда баркас начал крениться, другой епископ схватил весло и, дико выпучив глаза, принялся бить им по головам и рукам несчастных женщин. Кому-то проломил голову, кому-то сломал руку, но людей было слишком много. Вскоре баркас накренился настолько, что зачерпнул воду, а затем и вовсе перевернулся, похоронив под собой всех, кто в нем находился. Никола де Анапе несколько секунд помахал руками, а затем над его головой сомкнулась темная вода. Последнее, что он успел увидеть, было огненное зарево над Акрой и бурлящая толпа горожан на пристани.

Вскоре после этого на пристань выехал Уилл. Он двигался легким галопом, заставляя людей расступаться, высматривал Гарина. Саймон сказал, что он обгорел. Значит, далеко уйти не мог. Толпа у полуразвалившихся таверн и пакгаузов была уже не такой плотной. Осознав, что попасть на корабль невозможно, женщины шли обратно в город искать место, где спрятаться. Они вспомнили Триполи. Там насиловали и убивали в основном на улицах. Те, кто пересидел в домах и дождался, пока мамлюки утолят жажду крови, смерти избежали. Кое-кто надеялся на милость мамлюков.

Уилл оглядел гавань, отплывающие суда. Затем начал спрашивать встречных, не видел ли кто обгоревшего человека. Большинство, не глядя, шли мимо, но один старик показал в сторону восточного мола, где во внешней гавани стоял на якоре бывший корабль тамплиеров с капитаном-предателем. По молу двигалась небольшая группа, за ними в отдалении ковылял, согнувшись, еще один. Уилл направил туда коня. Восточный мол был старый, изрядно разрушенный морем в нескольких местах настолько, что через него свободно перекатывались волны. Оставив коня на пристани, Уилл побежал, шлепая сапогами по воде. Слева пенилось открытое море, глубокое и темное, справа, в гавани, вода была зеленая и спокойная. Несколько раз Уилл чуть не опрокинулся со скользких камней в черные холмистые волны.

— Гарин!

К его облегчению, человек впереди повернулся.

Лицо Гарина сильно обгорело, он прижимал руки к груди. Видимо, они очень болели. От туники остались лишь рваные лоскуты. В нескольких местах ткань намертво впаялась в тело. Увидев Уилла, он попятился, а затем повернулся и неловко побежал следом за женщинами, направляющимися к бывшему кораблю тамплиеров. Уилл двинулся за ним, перепрыгивая с камня на камень. Гарин взглянул через плечо и, поняв, что не убежать, повернулся, выхватив кинжал. Уилл обнажил меч.

Они остановились.

— Ладно, заканчивай со мной и уходи, — крикнул Гарин, морщась от боли.

— Что ты сделал с моей женой и дочерью? — спросил Уилл, кипя от ярости.

— Всегда все твое, да? — крикнул в ответ Гарин. — Твоя жена, твоя дочка, твой Темпл.

— Что ты с ними сделал?

Уилл пошел вперед, Гарин отступил.

— Но Роуз не твоя дочка. — Услышав это, Уилл застыл с поднятым мечом. — Элвин сказала, что не знает наверняка, кто из нас отец. Но я знаю. — Гарин ударил себя кулаком в грудь. — Знаю, она моя дочка.