Перл Бак - Императрица

Когда она произнесла это, император упал на колени, но императрица даже не позволила ему говорить. Она, которая могла быть самой мягкостью и очарованием, когда ее окружали мир и красота, во время опасности была безжалостной.

— Ни слова, — вскричала она, тыча пальцами над головой императора. — Эта наложница вылупилась из яйца совы. Я привела ее сюда, чтобы вскормить и чтобы она меня поддерживала, а она восстала против меня.

Она посмотрела на Ли Ляньиня, он немедленно сделал знак евнуху, и вдвоем они схватили наложницу и утащили ее, безмолвную и бледную, словно камень.

— Садись в свою повозку, — приказала императрица стоявшему на коленях императору, — и опусти занавески, чтобы тебя не увидели. Принц Пу Лунь поедет верхом рядом с тобой, а я поеду впереди в своей повозке. Мул — для Ли Ляньиня, хотя он самый худший из всадников. Если кто-то остановит нас, то говори, что мы бедные крестьяне, спасающиеся бегством в горы. Ах, но прежде проедем мимо Летнего дворца!

Когда несколько часов спустя повозки проезжали мимо Летнего дворца, она снова дала приказание.

— Остановите, — сказала она. — Мы останемся здесь ненадолго.

Она сошла с повозки, хотя не позволила сойти больше никому, и одна в сопровождении только евнуха, отправилась бродить по мраморным коридорам, по пустым дворцам и по берегу озера. Здесь жило ее сердце. Здесь она мечтала о том, как будет доживать свои спокойные преклонные годы среди мирных и процветающих людей. И сюда, возможно, она никогда не сможет вернуться. Что, если иноземный враг снова разрушит это прибежище, как сделал это много лет назад? Но тогда она вернулась, она отстроила все заново и, отстроив заново, укрепила и прославила прошлое. Но в то время она была молодой, а теперь она старая. Возраст победил ее.

Она стояла в безмолвии, оглядывая свои владения последним долгим взглядом, а затем повернулась, — ее стройную, изящную фигуру не попортили грубые голубые одежды китайской крестьянки, — и взошла в повозку.

— На запад, — приказала она, — на запад, в город Сиань.

Путешествие длилось девяносто дней, и что бы ни происходило в сердце императрицы, лицо ее оставалось спокойным и решительным. Она никогда не забывала, что двор смотрел на нее как на солнце, хотя она и спасалась бегством. Когда они покинули одну провинцию и въехали в другую, больше не было необходимости прибегать к переодеванию, и императрица снова смогла надеть свои великолепные одежды. От этого она почувствовала прилив сил, и ее мужество окрепло. В провинции Шаньси народ не боялся войны, но был озлоблен ужасным голодом. Тем не менее в самый же первый вечер ее любимый генерал, который пришел с севера со своими войсками, преподнес императрице корзину свежих яиц, пояс, украшенный дорогими камнями, и атласный кисет для ее трубки и табак. Это также ее ободрило, это было добрым знаком любви, которую ее подданные по-прежнему испытывали к ней. И действительно, шли дни, а жители, как они ни голодали, приносили императрице корзины пшеницы и проса и тощих домашних птиц, и она все более и более утешалась их любовью, и наслаждалась окружающей красотой.

На перевале, называвшемся перевалом Летящих гусей, она приказала остановиться, чтобы насладиться чудесным зрелищем. Насколько хватало глаз, поднимались голые горные склоны на фоне неба царственного пурпурного цвета. В долинах тени были черны. Ее любимый генерал, который ехал вместе с ней как охранник, отдалился на небольшое расстояние и нашел луг, полный желтых цветов. Он нарвал охапку и принес императрице, говоря, что боги разложили этот живой ковер как высочайшее приветствие. Императрица была тронута такой любезностью и велела евнуху налить генералу чашку пахты, чтобы восстановить его силы. Такой маленький знак внимания снял тяжесть с ее сердца. Она хорошо спала ночью и с аппетитом ела грубую пищу.

На восьмой день девятого месяца она достигла столицы провинции, где наместник Ю Сянь ждал ее с почестями. Этот наместник поверил в волшебные силы боксеров, и по его приказу всякий иностранный мужчина, женщина и ребенок были убиты. Императрица приняла его почтительное преклонение колен и его дары, когда он вышел приветствовать ее у городских ворот, и похвалила его, сказав, что он сделал правильно, очистив провинцию от врага, и что он был честен и верен.

— Тем не менее, — сказала она, — мы побеждены, и может случиться, что иностранный враг, утвердившись в своей победе, потребует вашего наказания, и если это будет так, то я должна буду сделать вид, что наказываю вас, но тайно я вас вознагражу. Мы должны надеяться на то, что в будущем к нам придет победа, несмотря на нынешнее поражение.

Тут Ю Сянь девять раз склонился перед нею в пыль.

— Ваше величество, — сказал он, — я готов принять отстранение от должности и наказание от ваших рук.

Она погрозила ему указательным пальцем:

— Вы ошибались, однако, утверждая, что боксеры невредимы из-за волшебства. Они погибают, как и другие. Иностранные пули проходят сквозь них, как будто их плоть восковая.

— Ваше величество, — сказал Ю Сянь со всею искренностью, — их волшебство не подействовало потому, что они не придерживались правил своего общества. Ради грабежа они убивали невинных людей, которые не были христианами, и они поддались жадности. Только чистые души могут владеть волшебством.

Она кивнула в ответ головой и прошествовала во дворец, который был приготовлен для нее. Ей было приятно, когда она обнаружила золотые и серебряные сосуды, извлеченные из хранилища и начищенные для ее пользования. Эти сосуды были сделаны двумя веками ранее для императорского Предка Цяньлуна, когда он остановился в этом городе по пути к горе Пяти гребней.

Никогда осень не была такой великолепной, как сейчас. День за днем солнце согревало землю и людей. Урожай был обилен, и дома полнились едой и топливом. Война была далеко, казалось, что никто даже не слышал о ней. В мире и изобилии люди выражали императрице свое почтение и заявляли, что она действительно была их Старым Буддой, и воздавали ей благодарность. Снова она приободрилась, ее сердце крепло мужеством и радостью, тем более что многие из ее принцев и министров последовали за ней, и потихоньку двор собирался.

Ее настроение было внезапно омрачено письмом, написанным Жун Лу. В нем он сообщал, что их дело потерпело поражение и его славный помощник Чун Чи повесился от отчаяния. В своем ответе императрица, воздав почести умершему за его верность и отвагу, приказала Жун Лу явиться к ней, чтобы сделать полный доклад. Пока он ехал к ней, его жена внезапно заболела и умерла в чужом городе. Эту весть императрица услышала от курьера и была решительно настроена утешить его и поднять его дух.