Перл Бак - Императрица

Цыси страстно хотелось гулять по паркам и любоваться озерами, источниками и ручьями! Но в Жэхэ вода была драгоценнее нефрита. Водоносы приносили воду на своих спинах из маленьких колодцев, вырытых в пустыне, а если те высыхали, шли за драгоценной влагой в дальний оазис. Днем и ночью сердце императрицы пылало яростью от того, что Юаньминъюань превратился в пепелище, что принц Гун в Пекине должен смиренно преклоняться перед варварами и умасливать их, что в этом отдаленном, непривлекательном Северном дворце враги не позволяли ей приблизиться к императору. Пленница собственного гнева и тревоги, Цыси умело скрывала свои переживания, но сдержанность тянула силы из самых ее костей.

Как, не имея друзей в Жэхэ, совладать ей с недругами? В тот ужасный день, когда двор бежал из Летнего дворца, Трое выступили против нее, ибо мать наследника не переставала сопротивляться позорному исходу. Однако враги убедили слабого и недалекого человека, который был императором, что его жизни угрожала опасность. Цыси вспомнила, с какой легкостью тот поддался уговорам и отбыл столь поспешно, что даже позабыл свою трубку, шляпу и бумаги на столе в спальне. Императрица мучилась, представляя, как варвары, проникнув в императорские покои, непременно заметили брошенные вещи и громко посмеялись над тем^ как испуган Сын неба. Почему из всех стрел ее сердце больнее колола именно эта?..

Резко вскочив со стула, Цыси оттолкнула веер, которым евнух опахивал ее медленно и терпеливо. В волнении она принялась расхаживать по залу.

О, она прекрасно понимала, какой именно плелся заговор. Су Шунь, его союзники и прислужники бежали вместе с императором, но эти люди позаботились, чтобы вельможи, склонные поддержать императрицу, остались в Пекине. Она же раскусила эту хитрость слишком поздно и была теперь беспомощна.

Но нет же, нет, один союзник у нее имелся, ибо даже Су Шунь не мог помешать императорской гвардии выполнять свой долг и защищать Сына неба.

С властным видом Цыси обратилась к евнуху:

— Позови моего родича, начальника императорской гвардии. Я испрошу его совета.

Никогда раньше Ли Ляньинь не отказывался повиноваться своей госпоже, он спешил немедленно выполнить любое ее приказание. Как же была поражена Цыси, увидев, что евнух заколебался и остался стоять возле нее с опущенным веером!

— Иди, иди, — настаивала императрица.

Евнух упал перед ней на колени.

— Почтенная, — взмолился он, — не вынуждайте меня подчиниться этому приказанию!

— Почему? — строго сросила Цыси. Конечно же, не могло случиться, что и Жун Лу был против нее.

— Почтенная, я не осмеливаюсь говорить, — запинаясь, ответил Ли Ляньинь. — Если я скажу, то вы прикажете вырезать мне язык.

— Не прикажу, — пообещала императрица.

Однако евнух все еще боялся, и она не смогла из него ничего вытянуть, пока не пришла в страшную ярость и не пообещала обезглавить строптивца, если тот не заговорит без промедления. Загнанный в угол, Ли Ляньинь едва слышно прошептал, что император не хочет вызывать к себе Цыси iIoto-му, что ее недруги сказали Сыну неба, что… что… она и Жун Лу…

— Сказали ли эти нечестивцы, что мы с Жун Лу любовники? — спросила императрица. Евнух кивнул и спрятал лицо в ладонях.

— Лжецы, — прошептала она, — лжецы… лжецы…

Но как-то ей надо было излить свой гнев, и она пнула не поднимавшегося с колен евнуха. Тот перевернулся и остался лежать неподвижно, а Цыси в бешенстве принялась расхаживать по огромному залу, дыша так тяжело, словно взбиралась на гору.

Вдруг она остановилась перед безмолвным слугой.

— Вставай, — приказала императрица. — Полагаю, что ты не сказал мне всего. Что еще тебе известно из того, что мне не говорят?

Он подполз к ее ногам и рукавом вытер мокрый от пота лоб.

— Почтенная… я не спал и ночи с тех пор, как услышал, что замышляют эти Трое.

Она сделала широкие и страшные глаза.

— И что же они замышляют?

— Почтенная, — запинаясь, продолжал евнух, — я не могу даже произнести, какое это вероломство. Они замышляют… они замышляют… захватить регентство… а потом… потом…

— Убить моего сына, — вскричала Цыси.

— Почтенная, клянусь вам… именно этого я не слышал. Прошу вас, успокойтесь.

— Когда ты все это узнал?

Она снова села на стул и провела ладонями по своим пылающим щекам.

— Первые слухи дошли до моих ушей много месяцев назад, почтенная… даже просто слушки, шепотки…

Она возмутилась.

— И ты молчал?!

— Почтенная, — умоляюще сказал евнух, — если бы я передавал вам всякий слух, который до меня доходит, вы бы бросили меня в темницу, чтобы заткнуть мне рот. Вокруг верховных властителей всегда роятся оскорбительные слухи. Вы, почтенная, были высшей, но кто же мог подумать, что Сын неба послушает низших.

— Что же ты не шевелил своими глупыми мозгами? — закричала она. — Следовало помнить, что еще до того, как я появилась при дворе, именно Су Шунь был фаворитом Сына неба. Их юность прошла вместе. Слабый и мягкий император любил этого сильного дикаря, который охотился, пил вино и играл в азартные игры. Вспомни, как Су Шунь поднялся со скромной должности министра налогов до помощника Верховного секретаря и как он погубил Чиуна, этого славного почтенного человека, чтобы захватить его место!

Это было правдой. Незадолго до рождения наследника, когда Цыси уже завоевала любовь императора, к ней однажды пришел Верховный секретарь По Чиун. Слишком тогда молодая и слишком еще мало прожившая во дворце, она плохо разбиралась в хитросплетениях интриг и выслушала престарелого сановника без особого внимания. Тот просил замолвить за него словечко перед императором.

— Я больше не имею доступа к его ушам, — скорбно пожаловался он, поглаживая свою скудную беленькую бороденку.

— В чем вас обвиняет Су Шунь? — осведомилась Цыси.

— Мне приписывают обогащение за счет трона. Этот человек нашептал Сыну неба, будто я присваиваю деньги из императорской казны.

— Зачем же ему так говорить?

— Потому что вор — он сам и знает, что мне известно об этом, — сказал старец.

Сановник выглядел честным и откровенным, был, безусловно, не виновен, и Цыси заступилась за него перед императором. Однако правитель в то время еще благоволил к Су Шу-ню и доверял ему. Поэтому Верховный секретарь был обезглавлен, а фаворит занял освободившееся место. Цыси вспомнила теперь, как проходимец ее возненавидел, и почувствовала новый прилив ярости. Только быстро крепнувшая любовь императора отвратила от нее гнев Су Шуня. Су Шунь затаился: ах, она слишком уверена в своей власти, так посмотрите на нее сейчас!..

Неожиданно, не в силах сносить жар, пылавший в груди, императрица поднялась, взмахнула рукой и принялась отвешивать пощечины Ли Ляньиню, пока у того из глаз не потекли слезы, а дыхание не сбилось. Но евнух стоял беззвучно, ибо сносить гнев было его долгом.