Перл Бак - Императрица

Словно пытаясь отрезать себя от прошлого, Цыси оставила те дворцы, что долгое время были ей домом, и переехала в отдаленную часть Императорского города, называвшуюся Восточной дорогой. Там императрица поселилась в Зимнем дворце, построенном и обставленном Предком Цяньлуном; отныне высочайшей принадлежало шесть залов и много садов. Рядом этот же Предок выстроил обширную библиотеку, где до сих пор хранились тридцать шесть тысяч древнейших книг, заключавших в себе мудрость всех великих ученых.

Новые чертоги императрицы при входе имели достопримечательностью огромную ширму от злых духов, на верху которой красовались девять императорских драконов, сделанных из разноцветного фарфора. Позади ширмы начинался самый большой во дворце Зал аудиенций, выходивший на широкую мраморную террасу. Дальше располагались остальные залы, и к каждому примыкал собственный двор. Одно из этих помещений Цыси превратила в свою личную тронную комнату, куда приходили советоваться принцы и министры, и только там эти вельможи опускались перед императрицей на колени. По соседству располагались ее жилые покои, а дальше — спальня, маленькая и тихая. Матрац на встроенной в стену кровати был желтого атласа, а занавески — из желтого газа, расшитые красными гранатовыми цветами, которые очень нравились высочайшей. Следующий же зал она сделала своей тайной святыней. Здесь над мраморным алтарем возвышался золотой Будда, а с ним рядом, с правой стороны — маленькая золотая Гуаньинь. С левой стояла позолоченная Лохань — путеводный дух мудрости. За храмом следовала длинная комната, где вдали от любопытных глаз и ушей, но всегда подле императрицы, ее евнухи ожидали приказаний.

В этих нынешних своих покоях Цыси окружила себя так любимой ею роскошью: столики украшала инкрустация, мягчайшие стулья и диваны покрывал алый атлас. Сюда вместе с хозяйкой переехали многочисленные часы, цветы, птицы, вышитые тюфячки для ее собачек, книги и письменная парта, ящики, в которых хранились свитки. Над алыми дверями, соединявшими комнаты, нависали золотые кровельки. А из самого уединенного двора своего дворца императрица могла выходить в парк, что так мил был сердцу Предка Цяньлуна. Здесь, под солнечными лучами, проникавшими сквозь бамбуковую листву, сидел он в старости и предавался своим грезам. Двери в этот парк имели вид полумесяца и обрамлялись искусной мраморной резьбой. Ограду расцвечивала мраморная мозаика. Под древними соснами, склонившимися от возраста к земле, вырос глубокий мох, а под высоким солнцем воздух полнился сладковатым запахом сосновых иголок. На дальнем, освещенном и теплом конце парка стоял всегда запертый павильон, ключ от которого имела только императрица. Здесь когда-то Великий Предок Цяньлун спал в своем гробу, ожидая благоприятного дня для погребения.

Цыси любила приходить в это старинное безмолвие, но гуляла здесь всегда в одиночестве. Молодая женщина чувствовала, как ее бремя давит ей на плечи все сильнее. Только сильный мог выдерживать ту жизнь, которую она себе теперь установила. Каждый день правительница поднималась в холодный и тоскливый рассветный час, ее одевали, и в своем желтом императорском паланкине она отправлялась в Зал аудиенций. Теперь, однако, Цыси появлялась там не одна. Памятуя о своем твердом намерении всегда и со всеми быть скромной и непобедимо вежливой, она приказала сестре-регентше сидеть вместе с ней за особой занавеской, которая отныне постоянно скрывала Мать императрицу.

Цыси объявила, что трон Дракона пуст и останется пустым, пока молодой император не сможет сам править страной. Однако за шелковой занавеской восседали бок о бок вдовствующие императрицы, окруженные своими фрейлинами и евнухами. А справа от пустующего трона стоял принц Гун и выслушивал принцев, министров и всех тех, кто приносил свои жалобы.

Однажды зимой жаловаться пришли губернаторы южных провинций, которых изгнал мятежник Хун, правивший теперь в городе Нанкине. Эти люди молили регентш покончить с его властью и восстановить справедливость.

Старший наместник, который долгое время правил провинцией Цзянсу, был старым толстым человеком. На верхней губе у него вились два пучка длинных серых волосков, которые смешивались с жиденькой вислой бороденкой. Он неловко опустился на колени, и холод мраморного пола пополз ему в кости сквозь подушки из конского волоса. Однако как же смел вель ожа подняться перед пустым троном и шелковой занавеской?

— Этот мятежник Хун, — провозгласил губернатор, — начал свой злодейский путь как христианин, то есть отведал иноземной религии. Он также не является настоящим китайцем: его отец был невежественным хуторянином, выходцем из племен южных горцев. Но этот Хун, чье настоящее имя Сюцюань, желал возвыситься. Он изучал науки и, наконец, явился сдавать императорский экзамен, надеясь получить губернаторскую должность. Однако экзамен сдать не смог, сделал новую попытку и снова не сдал. Три раза соискатель терпел неудачу. Но как-то в этих своих заботах он встретил одного христианина, и тот рассказал ему, как на землю сошел иностранный бог Иисус и воплотился в человеческое существо, а когда был убит врагами, то воскрес и вознесся обратно на Небо.

Удрученный своей неудачей, Хун проникся завистью к этому богу, и ему стали являться видения. А потом он объявил себя воплощением Иисуса и призвал всех подневольных и всех непослушных сынов последовать за ним, чтобы с их помощью свергнуть династию и установить новое государство, которое будет называться Небесным государством великого благоденствия, а верховным правителем станет он сам. Хун пообещал, что тогда всех богатых сделают бедными, а бедных — богатыми и что те, кто сейчас стоит высоко, падут, а те, кто низок, возвысятся. От таких обещаний последователи его множились и теперь исчисляются миллионами.

Грабежом и убийствами бунтовщик захватил немалые земли и приобрел много золота. У белых людей он накупил оружия. Ежедневно к нему присоединяются все новые и новые разбойники и головорезы, которые именуют своего предводителя не иначе, как Небесный царь. Хун имеет волшебные способности, от которых его люди впадают в бесчувствие и имеют видения. Говорят, что этот Небесный царь может вырезать солдат из бумаги, подышать на них, и они становятся людьми. Повсюду добропорядочные подданные обезумели от страха. И в самом деле, если этого дьявола не уничтожить, то вся наша страна погибнет. Однако кто смеет приблизиться к нему?.. Не имея совести, не заботясь о том, что праведно, а что нет, Хун смущает честных людей и берет над ними верх.

За желтой шелковой занавеской этот доклад слушала Мать императрица и все более распалялась от гнева. Не позволять же, чтобы какой-то негодяй разрушил государство, пока сын еще ребенок! Императорские армии должны быть преобразованы. Надо возвысить новых генералов. Она могла проявить снисхождение там, где это оказывалось уместно, но она больше не потерпит этого мятежника, а то он заглотит все царство, и тогда кто его прогонит?