Михаил Ишков - Навуходоносор

Поручить чужому упаковать добро и довезти его до Вавилона? Где же такого честнягу найдешь, чтобы тот не попользовался хозяйским добром. Даже если отыщешь, сколько это будет стоить?.. За что смертный страх терпел, спросил себя воин? Чтобы добытое добро в чужие руки утекло?..

Вот и Шаник-зери!.. Такую цену за раба назначил, хоть стой, хоть падай. Совсем задешево захотел получить крепкого работника. Знает, что Рахиму деваться некуда.

Была вторая дневная стража. Зубцы на стенах и башнях цитадели, установленные над воротами штандарты, обвисшие полотнища флагов подрагивали в струящемся знойном воздухе. Небо было чистое, высокое, через раскрытые ворота была видна лазурная полоска воды и редкие пятна озер, разбросанных на восход от Дамаска, городские предместья, широкими округлыми крылами раскинувшиеся по обеим берегам реки. С другой стороны над местностью, над низкой крепостной стеной возвышалась снеговая шапка Хермона. Повсюду толстоватые иглы кипарисов, метелки пальм… Благодатный край, богатый, его только тиранить и тиранить…

Рахим отправился на хозяйственный двор, где возле его арбы копошился полуголый, в набедренной повязке, Мусри. Силен, вражина, вон как мослы выпирают. Наверное, здесь его Шаник и присмотрел.

Рахим сел в тень возле колеса, загрустил.

Как же не вовремя умер старый черт, решил он. Чтобы ему еще неделю пожить!.. Видно, Рахиму на роду написано сидеть в грязи и хлебать жидкую кашу. Об этом думать не хотелось, на душе сразу стало горько. Рахим смачно сплюнул в белесую летучую сирийскую пыль. У них в Вавилоне и земля другая, и пыль другая… В память полезла первая встреча со стариком Набополасаром, когда он, Рахим, переполненный незабываемым ликующим восторгом, выкрикивал здравицы в честь здравствующего царя. Вспомнилась осада Ниневии — он в тот момент поскользнулся и шлепнулся в грязь, а вроде бы вышло так, что он спину подставил царевичу. Тот перебежал по нему, как по мостку, бросился в пролом. Кто-то еще попытался воспользоваться неожиданной подставой, однако Рахим тут же скинул наглеца и помчался вслед за принцем. Кому теперь признаешься — очень хотелось посмотреть на него. Зачем он в самое пекло суется? Добычу к его шатру отборные приведут, с ними особенно не поспоришь. Попробуй какой-нибудь простой лучник или обозник возразить Шанику — вмиг пары зубов не досчитаешься! Потом можешь правду искать. Найдешь ли? У Шаника в каждой эмуку по родственнику.

Нет, с таким, как Набополасар можно было воевать. Зачем только он отправился к судьбе в такое неподходящее время. И с сынком его — этот вообще обладал потрясающим иллану. Вся армия только и говорила — царем станет, поведет армию на юг, на приморские города. О их богатствах такие россказни среди солдат ходили, что голова кружилась. Было бы за что рисковать… После Каркемиша воины здорово поправили свои хозяйственные дела. Только, оказывается, все это пустое. Как вон та тучка в небе…

Он глянул вверх. Единственное, заплутавшее в небе облачко, сползшее с вершины Хермона, стремительно таяло в пронзительной синеве. Совсем, как его мечты на безбедную, сытую жизнь после возвращения из похода… Пустить арбу в колонне без сопровождающего раба, с которого можно потом спросить? Разворуют…

— Хозяин…

Тень Мусри упала на Рахима, тот стоял возле колеса и вопросительно смотрел на господина.

— Надо в город идти, веревки кончились…

Рахим-Подставь спину долго смотрел на строптивого египтянина, до сих пор называвшего владельца хозяином. Прав Шаник — пусти его одного на базар, непременно убежит… Может, действительно лучше продать декуму. Все в душе перевернулось от одной только мысли, что придется расстаться с так дорого доставшейся ему двуногой тварью. Крепкой, выносливой, работящей… Ну, продаст он его за гроши, а куда добро, груженное на арбу, девать? Выть хотелось от безысходности.

— Послушай, Мусри, у тебя на Большой реке было хозяйство? Жена, дети?..

Смуглый полуголый человек, длинный, мосластый, вздрогнул, начал часто моргать, потом вздохнул.

— Все было, господин, — тихо ответил он. — Жена была, дочка… Звали Мутемуи. Хорошенькая… Как пальмочка.

— Сам ты из каких? — спросил Рахим.

— Из послушных призыву. Меня звали Хор, я арендовал надел в Дельте.

— Жену как звали?

— Хнеумхе.

— Не выговоришь!.. — в сердцах сказал Рахим. — Все у вас не как у людей. Почему была? — молодой халдей вскинул голову повыше.

— Утонули, — голос у раба дрогнул. Он как-то нелепо развел руками. Переправлялись в грозу через протоку, лодка перевернулась…

Он замолчал, тоже уставился в прозрачную небесную лазурь. Что уж он там усмотрел, Рахим так и не догадался.

— Ну и?.. — нарушил молчание хозяин.

— Заложил надел, потратился на похороны. Жаль их было, места себе не мог найти… Когда начальник стражи послал призыв, пошел на войну. Поставили присматривать за пленниками. А-а, мне было все равно, за кем присматривать, — египтянин махнул рукой.

— Меня в поход посылают, — неожиданно признался Рахим. — А декум требует, чтобы я тебя ему продал.

— Тебе решать, хозяин, — помрачнел Хор.

— Что тут решать? — Рахим поднялся с земли, отряхнул хитон. — Пошлешь тебя с арбой до Каркемиша, ты сбежишь по дороге. Продашь на сторону хозяйское добро и был таков.

Египтянин промолчал, насупился.

— Вот видишь, — укоризненно заключил Рахим и направился в сторону каменного дома, в котором остановился царевич.

— Что такой грустный, Рахим? — чей-то голос отвлек его от печальных мыслей.

Солдат обернулся. На ступенях бокового входа стоял Бел-Ибни. Старик был домашнем халате, на ногах красные туфли с загнутыми вверх носками. Рахим подтянулся, потом невольно развел руками, почесал босой ногой щиколотку.

— Приказали в поход собираться.

— Что из того, — пожал плечами царский уману. — Мне тоже предписано быть в полной готовности. Вот какое у меня к тебе дело, — уже деловым тоном продолжил советник. — Я смотрю, у тебя на арбе осталось свободное место. Не мог бы ты мою поклажу доставить в Вавилон? Пусть твой раб заодно присмотрит за моими тюками, о цене мы договоримся.

— О цене договориться недолго, — усмехнулся Рахим, — только как я потом расплачусь с вами, когда Мусри сбежит со всем добром?

— Полагаешь, он решил дать деру?.

— Что тут полагать, он и так без конца небо разглядывает. Того и гляди упорхнет…

— Клейменный? — Старик явно не мог поверить, что раб может попытаться сбежать от хозяина.

— Кто это решил упорхнуть из моего войска? — спросил Навуходоносор, выходя на ступеньки.

— Раб-египтянин, которого добыл Рахим, — откликнулся советник.

Царевич хмыкнул.

— Отправь его с колонной пленных, наденут железный ошейник — куда он денется.