Михаил Ишков - Сен-Жермен

— Враг королевской полиции — мой друг. Рад, что мы единомышленники, товарищ.

Сен-Жермен немного оторопел и с некоторой замедленностью пожал протянутую руку. Потом все-таки решил уточнить.

— Все-таки я не враг короля.

— Этого жалкого подкаблучника? — презрительно скривился Массена. — Я тоже не враг, если он добровольно и честно признает конституцию и раздаст землю тем, кто на ней трудится. Ладно, какая во мне нужда?

Сен-Жермен объяснил, что необходимо затемно выбраться из города и мчаться в Шалон-на-Марне. Там он должен передать в верные руки записку, дождаться их экипажа, после чего может возвращаться в Париж. Они быстро сошлись в цене — пенсия у Массена была скудная, тем более, что хлеб в тот год в Париже продавался по безумно высокой цене.

— Возьмите, с собой оружие, — предупредил Сен-Жермен, — но постарайтесь не ввязываться ни в какие стычки. Сумеете ли вы выбраться ночью из Парижа? — поинтересовался хозяин.

— Можете на меня положиться, — кивнул Андре.

В этот момент из дома вышла мадемуазель Роган и, когда проходила рядом с Массена, неожиданно споткнулась. Тот успел поддержать женщину за локоть. Жанна благодарно кивнула и покраснела. Её порозовевшие щечки были особенно хороши в свете угасающей зари. Сен-Жермен улыбнулся и добавил.

— Мы со всей возможной поспешностью поедем вслед за вами, товарищ… Господин Массена, давайте называть друг друга «гражданами». У меня есть предчувствие, что скоро все, кто стоит за конституцию, будут называть себя подобным образом.

— Гражданин так гражданин. Звучит неплохо… — думая о чем-то своем, произнес Массена, потом вновь протянул руку и тряхнул кисть графа. — До встречи, товарищ… Можете на меня положиться.

Когда мадемуазель Роган села в карету, граф Сен-Жермен, строго глядя в глаза мадам Бартини, предупредил.

— Шамбор, милая Клотильда! Запомните — Шамбор!.. Затем Лион, Ницца, Италия.

Мадам Бартини, словно завороженная, следила за его взглядом и повторяла каждое слово.

— Шамбор… Лион… Ницца… Италия…

До первой почтовой станции в Бонди они добрались благополучно. Там поменяли лошадей. В лесу, на берегу медлительной Марны, в виду многочисленных виноградников, сделали привал и скоро также резво продолжили путь по равнине Шампани. Дорога быстро утомила мадемуазель Роган, она заснула, положив головку на подушку, прикрепленную к стене а вот Сен-Жермен никак не мог сомкнуть глаз.

На этот раз, на пути к границе, его цепко преследовал страх. Им, до озноба, был насквозь пропитан этот почтовый тракт, через Шалон-на-Марне ведущий к германской границе. Какие-то смутные образы рождались в полумраке кареты, бегущей по мощенной булыжником шоссе — обрюзгшее лицо короля, который зачем-то напялил лакейский сюртук, полные отчаяния и надежды глаза Марии-Антуанетты, тоже облачившейся в платье служанки, мадам де Турзель, принцесса Елизавета, перепуганные дети, не смевший рот открыть дофин.

Это было тягостное зрелище. Оно должно было случиться в ближайшие несколько лет. Может, через два или три года. Кто способен знать точнее?

Он поделился своим открытием с королевской четой — вот результат! Чего ещё можно было ждать от короля, который не был хозяином в своем отечестве. Сен-Жермен припомнил недавнее происшествие с неким книготорговцем Блезо. Год назад короля словно посетило откровение. Он решил, что его министры и приближенные обманывают монарха и скрывают истинное положение дел во Франции. Доверенный человек отыскал Блезо и договорился, что тот будет поставлять королю все подпольные памфлеты и запрещенные книги, выходящие в стране. Блезо должен был складывать их в указанное место, откуда их забирал посланец короля. Через два месяца Людовик в полной мере осознал, как лихо ближайшее окружение обманывают его и вслух заявил, чтобы впредь ему доставляли только проверенные и правдивые сведения. Морепа всполошился и приказал начальнику полиции установить, откуда исходит свет. Ищейки очень быстро вышли на Блезо, и незадачливого торговца тут же отправили в Бастилию. Через некоторое время король, перестав получать книги и брошюры, всполошился, приказал провести расследование. Тогда и выяснилось, что по его же повелению, использовав подписанный, но незаполненный ордер, Блезо угодил за решетку.

Мораль в том, отметил про себя Сен-Жермен, что Блезо выпустили на свободу, но никто — ни первый министр, ни начальник полиции — не был наказан.

Бог с ними, с Бурбонами, Габсбургами, Ваза, Веттинами, Гогенцоллернами, Брунсвиками, Романовыми!.. [113]

Приближавшийся стук копыт отвлек графа. Шамсолла резко натянул вожжи, и Сен-Жермен едва удержался, чтобы не упасть на внезапно проснувшуюся Жанну. Женщина испуганно вскрикнула. В то же мгновение в дверь кареты кто-то отчаянно забарабанил ногой и Сен-Жермен поспешно распахнул створку.

В прогале возникло сосредоточенное и на удивление спокойное лицо Массена.

— Мсье, — объявил он, — дело плохо! В Шалон прибыл отряд конных полицейских. Они вывесили ваше изображение и пообещали награду всякому, кто укажет, где вы прячетесь. В трактире я встретил своего знакомого, он служит в бригаде конной полиции. Он рассказал мне, что сам командир бригады раздал старшим ваши изображения, объявил об усиленном розыске. Они к тому же имеют описание мадемуазель Роган. Я бы сказал, очень точное.

Жанна вскрикнула ещё раз и прижала ладошку ко рту.

— Они все словно очумели, — продолжил Андре, — только и разговоров, как бы им побыстрее словить вас и «вашу птичку». Так они выразились.

— Ну, знаете! — обиделась Жанна.

— Мадемуазель Роган, я прошу вас взять себя в руки, — сурово обратился к ней Сен-Жермен, затем спросил Массена. — Полагаете, что они не пожалеют сил, чтобы отыскать меня?

— В кровь разобьются, — кивнул сержант. — Подмазать их не удастся.

— По-видимому, Морепа расщедрился, — покивал Сен-Жермен. — Что вам ещё удалось узнать? Вы исполнили мое поручение?

— Записку я передал, вас ждут. Усиленные разъезды выставлены на дороге, ведущей в Страсбург. Рисунки с вашим изображением разосланы по всем пограничным заставам.

— Но как же, черт возьми, они узнали, в каком направлении мы движемся?

— Эх, господин Сен-Жермен, эти ищейки, когда надо, проявляют дьявольское усердие! — вздохнул Андре. — Товарищ сказал, что утром был проведен опрос на всех выездах из Парижа. У ворот Сен-Мартен вас и опознали.

— Интересно, какой портрет они имеют в виду? — спросил граф.

— Я захватил его с собой, — криво усмехнулся Андре.

— Вы очень предусмотрительны, мой юный друг.

Массена вытащил из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги. На нем была изображена гравюра — поясной портрет Сен-Жермена и внизу подпись: «Если он сам и не являлся Богом, то Божья сила воплотилась в нем». Та самая, которую распространяли в Париже около сорока лет тому назад, и на которой отлично погрел руки хозяин типографии мсье Мартен.